— Рамон, вы – потомственный парфюмер; наверняка в вашей семье очень специфическое отношение к парфюмерии в целом. Можете о нем рассказать?
— Конечно, тот факт, что я родился среди ароматов и воспитывался среди старейших парфюмерных традиций, делает меня скорее классическим парфюмером – впрочем, подход к работе я стараюсь соблюдать современный и тенденций не игнорирую. В нашей семье мы часто практиковали самые разные эксперименты в поле парфюмерии, как, скажем, Пьер Герлен, с которым мой отец был очень дружен. Я с детства помогал подбирать ингредиенты, составлять формулы – мы всегда были командой. Именно тогда я впервые осознал важность ответственного, аккуратного подхода к выбору нот аромата – что, увы, непросто, так как весь мир использует одни и те же компоненты, и оригинальность дается с трудом.
— А в таком случае можно ли утверждать, что основное отличие нишевой парфюмерии от масс-маркета – качество ингредиентов и особенный подход к их компонованию?
— Когда парфюмер работает независимо, у него есть свобода выбора, и, соответственно, они могут тщательнее отбирать ингредиенты. При этом тот, кто создает ароматы для масс-маркета, имеют очень мало ресурсов, и им приходится делать ставку на маркетинг.
— Насколько мне известно, качество ингредиентов во многом зависит от места происхождения сырья. Например, не зря Dior создают специальные заповедники для растений, играющих ключевую роль в их бьюти-линии. Где расположено ваше производство и важно ли это на самом деле?
— Ну, послушайте, в случае Dior это практически чистой воды маркетинг, нельзя верить всему тому, что утверждают. Это, своего рода, способ привлечения внимания: чтобы на самом деле вырастить килограм роз, нужно очень много места, просто бесконечные поля. Где лично я беру свои ингредиенты? Давайте разберем мой аромат для Украины The New One. Например, бергамот для него я заказываю в Италии, мандарины – в Испании, дубовый мох – в бывшей Югославии, жасмин самбак – в Германии, розы я привожу из Турции, кедр – из США, герань – из Марокко, ирис – это Италия, листья фигового дерева – это Франция.
— А какую ноту вы могли бы назвать своей любимой?
— Конечно, я обожаю кожу. Впрочем, понятно, что на самом этого запаха не существует, его приходится создавать из расных молекул. Я много работал с розой, поэтому уже привязался к ней, да и вообще мало кто не любит этот запах. Но еще я люблю и туберозу, аромат этого цветка я нахожу одним из самых ярких в мире. Люблю амбру. А в целом – люблю все.
— В парфюмерии существуют тенденции?
-Разумеется. И в нишевой, и в масс-маркет парфюмерии сейчас преобладает тенденция на древесные, амбровые, шипровые ноты – от цветов потихоньку отказываются. Сегодня, к сожалению, выпускают очень много однообразных композиций, похожих между собой, потому что многие ингредиенты заменяются тремя распространенными молекулами – Iso E Super, галаксолид, эдион, ну, пожалуй, еще несколькими. Таким образом, 60% — 70% ингредиентов повторяются практически в каждом парфюме. В целом, эти молекулы не очень дорогие, что, в свою очередь, позволяет продавать духи по здравой, не очень высокой, цене.
— А то, что древесные ароматы сейчас популярнее других – это о чем-то говорит в контексте общества или моды в целом? Или это просто совпадение?
— Мне кажется, что сейчас в целом существует мода на нишевые ароматы. Раньше древесные ноты были закреплены за мужскими ароматами, и было очень мало женских древесных духов. Совсем недавно нишевая парфюмерия начала работать с запахом дерева для создания ароматов для девушек. Дерево олицетворяет силу, защищенность, и то, что в период кризиса к запаху деревьев обращаются все чаще и чаще – конечно, это о чем-то говорит. Мне кажется, что именно по этой причине ароматы с древесными нотами стали так популярны сегодня. Независимые парфюмеры также стали обращаться к удовому дереву, это новый аромат для нас. На основе уда и его древесины можно выстроить очень много композиций: особенность этого ингредиента – в легком запахе дыма.
— Для того, чтобы стать носом, необходимы специфические физиологические характеристики, или все дело просто в упорном обучении?
— Это просто тренировки: быть носом можно научиться. Я занимался этим пять лет, а затем смог сам составлять композиции. Нужно создать ольфакторный образ, натренировать нос для того, чтобы отличать и запоминать разные ноты, изучить аккорды классической парфюмерии, а затем уже создавать аккорды самому. Это профессия, обучение которой занимает много времени, но оно стоит того.
— А что считается классической парфюмерией?
— Это, своего рода, культовые ароматы: Shalimar Guerlain, Шипр и L’Origan Coty – мне кажется, стоит отдельно изучить вообще все парфюмы этих Домов, относящиеся к Золотой эпохе. К этой же категории можно отнести Chanel Cuir de Russie, No5, No19, Arpege Lanvin; вот все эти ароматы мы, парфюмеры, считаем классикой.
— Существуют ли фильмы и книги, которые могут доступно рассказать широким массам о парфюмерии?
— Существует уже написанная и не единожды утвержденная история парфюмерии, начиная с египетских и персидских времен и до соверменности. Но также были созданы и учебники по технологии создания ароматов, которые их классифицируют. Конечно, у каждого автора – свои критерии, равно как и своя техника создания. Информации для клиентов очень мало, слишком мало: у них практически нет возможности подходить к выбору ароматов, опираясь не только на запах, но и оперируя определенным информационным бэкграундом.
— А как парфюмерное сообщество отнеслось к выходу книги Зюскинда «Парфюмер»?
— Ну, в целом, это фикция, но теоретическая база очень хороша. Конечно, нам очень приятно, что именно эта книга так сильно популяризовала парфюмерию – это здорово. Но при этом она ничему не учит. Мне всегда было жаль, что уже на протяжении сотни лет люди знают об индустрии парфюмерии только благодаря рекламе, на которую тратятся одинаково сумасшедшие силы и деньги, но которая, при всем этом, повторюсь, ничему нас не учит. Это большая жалость.
— Когда вы создаете аромат, это просто удачная композиция или конкретная история?
— Композиция – это уже результат работы, которому предшествует история – пожалуй, вот так расставлены силы. Я пишу эту историю – от начала до конца, и затем уже выбираю ингредиенты, которые эту историю расскажут за меня. Поэтому для меня самое сложное – это выбор тех самых компонентов, ведь они все говорят о разном.
— Как коммерция влияет на парфюмерию?
— Очень сильно, я бы даже сказал, что слишком сильно. Полностью. Сегодняшняя парфюмерия – это маркетинг. Вообще историю ароматов я разделил бы на три фазы. Первая – это до 1920х годов, когда начинали Пуаре, Скиапарелли, Шанель. Вторая фаза длилась до конца ХХ века, и по завершению ее на сферу парфюмерии внезапно начали влиять известные личности, спортсмены, актеры, кто угодно. Именно этим и знаменуется новая парфюмерная эпоха: кто-то захотел этой тенденции следовать, и появился масс-маркет, а кто-то решил избегать ее, и так зародилась нишевая парфюмерия. Если пробовать предсказать дальнейшее развитие, то, мне кажется, вскоре то, что сейчас считается селективом, превратится в масс-маркет. Плохо ли это? Не знаю, но это так.
— А вы могли бы составить свой личный рейтинг ароматов?
— Для начала я бы отметил, что я не считаю, что есть хорошие и плохие духи: есть те, что вам идут, и те, что вам не идут. Парфюм должен создавать ваш ольфакторный образ, который должен резонировать с вашим визуальным образом. Говоря о моих любимых, я бы назвал Chanel №19, построенный на аромате ириса, упомянул бы Shalimar, оригинальный, Aramis и Gentleman Givenchy, в основе которого – нотка пачули.
— То есть вы считаете, что вне обладателя парфюм не имеет той нагрузки, которую должен иметь?
— Разумеется. Настоящий аромат должен быть личным. Мне кажется, что в будущем парфюмерия будет двигаться в этом направлении, определенной персонализации, когда каждые духи будут создаваться для конкретного человека. Кроме того, предполагаю, что клиенты даже смогут сами придумывать ароматы, возможно, будут продаваться определенные заготовки. Нет ничего хуже, чем найти человека, который пахнет так же, как и ты.
— Как вам кажется, возможно ли качественное возвращение в ту Золотую эпоху парфюмерии, о которой вы говорили?
— Боюсь, нет. Сегодня многие компоненты и эссенции запрещены – к примеру, амбра кашалота. Кроме того, была создана организация под названием IFRA, которая контролирует количество используемых ингредиентов — соответственно, она запрещает использовать больше, чем в ней закодировано. Ну, например, я не имею права использовать чуть больше дубового моха, и недостаток восполняется молекулами. То же самое касается мускатного ореха, корицы, ветивера. Думаю, в будущем будет регулироваться и количество розы и жасмина. Поэтому Золотая эпоха утеряна: сегодня у парфюмеров слишком много запретов, а мы не можем творить под этими запретами. Это очень болезненный вопрос, потому что чаще всего клиенты этого не знают, не знают, что органические компоненты в дефиците и приходится создавать ароматы из синтетики. Постоянно звучат вопросы вроде «Почему все духи стали одинаковыми?». И мало кто понимает, что нас, парфюмеров, это ранит настолько же сильно.
