Журналистика — это не зло, она возникла потому, что была нужна. И сейчас в том, что люди не любят журналистов, виноваты сами журналисты.
Все 13 лет работы в Корреспондент.net я занималась любимым делом. Это был прекрасный продукт, нужный многим. Когда это закончилось, я вдруг поняла, что если посмотреть на это под другим углом, это были всего лишь буквы по другую сторону экрана, которые быстро терялись в глубинах интернета. И для меня это был переворот сознания – как, я не произвела ничего осязаемого.?! Поэтому сейчас я люблю делать что-то, что можно потрогать или выпить в конце концов.
В моем детстве был очень важный момент, 1988-1989 год, когда началась горбачевская оттепель, и когда какие-то произведения, которые раньше не печатались, начали печататься в Огоньке и Юности. Пошла такая волна, когда печатное слово производило огромное впечатление и меняло сознание людей.
В первом классе кто-то стал старостой класса, кто-то командиром «звездочки», а я — политинформатором. Каждую неделю, в пятницу утром, я выходила и зачитывала перед классом обзор новостей за всю неделю – это были вырезки из «Правды», «Известий», «Комсомольской правды» и газеты «За рубежом». Сейчас вспоминаю об этом, и вижу себя в 1983-ем, восьмилетнюю, зачитывающую перед классом обзор главных событий в СССР и мире по материалам советских газет. Смеюсь.
Сейчас я пробую осваивать навыки бармена. В детстве, понятное дело, я хотела быть кем угодно, только не барменом. В 14 лет, например, я хотела заниматься филологией и этимологией. И в какой-то мере меня это привлекает до сих пор.
Абсолютной загадкой с точки зрения этимологии для меня всегда было слово «жимолость». Очень странное. И я даже не лезу в словари, чтобы узнать, в чем там дело — должны же быть в мире какие-то тайны, в конце концов.
На самом деле слово — это просто набор звуков. Очень странно, что все это сложилось именно так, ведь могло быть совершенно по-другому. Всегда удивляюсь — как из набора звуков складывается что-то настолько мощное?
Моя девичья фамилия — Дядченко, и мальчики в школе меня постоянно обзывали «дядей», и в какой-то момент мне это очень надоело. Я взяла где-то в школе мокрую половую тряпку и, когда мальчики выбегали из туалета, я просто била всех по очереди этой тряпкой, куда придется. Перестали.
На работе все знали, что я могу быть over emotional, но это всегда было по делу. Никто не обижался, потому что все знали, что я на самом деле просто хочу, чтобы все правильно работало. Только поэтому я могла на кого-то орать.
После первого выпуска программы «Newsroom» на Радио Аристократы я вышла в состоянии какого-то катарсиса. Такое необыкновенное ощущение – очень перенервничал и очень счастлив.
Я не склонна к садизму. Я очень неконфликтный человек.
Иногда я захожу на сайты, которые посещают по 100 000 человек в день, смотрю на какую-то новость и думаю: «Ну как можно было сделать такую ху***?»
Я очень не люблю слово «мораль», потому что мне кажется, что это одна из самых нехороших вещей.
Что касается политической журналистики, я бы с удовольствием написала что-то вроде «Один день с Мустафой Найемом». Я бы описывала, что он делает, кого он фотографирует в своих прекрасных фильтрах и сколько он сигарет выкуривает. Но все политические расклады — это never ever, не мое.
Я перестала любить политику. Настолько, что я даже начинаю нервничать, когда об этом разговариваю.
Украинская журналистика — это несколько прекрасных ярких личностей, которых можно пересчитать на пальцах одной руки. Но, за исключением этих людей, украинская журналистика — это не то место, в котором я хотела бы оказаться. Но, надеюсь, что из этого в конечном итоге родится что-то хорошее. По-другому быть не может.
Сейчас мне доставляет удовольствие производить что-то осязаемое. Пусть это будет коктейль. Или я могу с удовольствием взять метлу и подмести какие-то листья. Мне действительно нравится физический труд.
Я верю, что все происходит не просто так.
Я мало чего боюсь в принципе, но меня пугает то, что в моей стране идет война. Мне бы очень хотелось, чтобы это прекратилось как можно скорее.
В Бога я не верю, но, как оказалось, способна испытать что-то похожее на религиозный экстаз. Когда я первый раз была в Иерусалиме и подошла к Стене Плача, а затем приложила к ней руку, у меня были эмоциональные ощущения, которых я до этого не испытывала.
Мне очень нравятся англиканские церкви в архитектурном смысле. И католическая церковь, несмотря на то, что в свое время творила разные страшные дела, в том, что касается архитектуры и произведений искусства, она мне очень нравится.
Мне кажется, что какие-то каноны и нормы сейчас очень ограничивают людей в этой стране.
Меня расстраивает поверхностность в людях. То, что они стали меньше хотеть знать и меньше читать.
Я просто не понимаю, почему в мужчинах должны быть одни важные качества, а в женщинах какие-то другие. У всех они одинаковые. Важные качества это — честность, умение отдавать что-то и ни в коем случае не предавать.
Общечеловеческие ценности – понятие со знаком плюс, общественная мораль — со знаком минус.
Я бы очень хотела писать книги. В шутку всегда говорила, что это мог бы быть какой-то эротический детектив. Но если серьезно, то если бы я что-то писала, то хотела бы, чтобы сюжетно, структурно и по настроению моя книга была бы похожа на «Фиесту» Эрнеста Хемингуэя. Очень ее люблю.
Мечтаю, чтоб Ларс фон Триер продолжал снимать кино. Пусть это будет хоть эротический, хоть херотический фильм, я просто очень-очень жду.
Почему вообще нужно плохо относиться к эротике? Это абсолютно нормально. Секс, чувственность, эротика, в ком-то этого больше, в ком-то этого меньше, это может быть показано красиво, это огромная часть жизни, так почему нет?
Сейчас мне было бы очень интересно взять интервью у Михаила Саакашвили и Маши Гайдар, потому что они вызывают у меня большой интерес как люди и управленцы. Я бы очень хотела поговорить с Ириной Машихиной, прекрасным барменом. С Ксенией Собчак, к ней может быть разное отношение, но мне, по большому счету, нравится то, что она делает. С Тильдой Суинтон, потому что она моя любимая актриса. И еще с Уэсом Андерсоном.
Работая в Корреспондент.net, я, в хорошем смысле, всегда была предоставлена сама себе. У меня была полная свобода действий.
Меня очень раздражает скудоумие. К счастью, я достаточно редко с этим сталкиваюсь.
Алкоголь помогает расслабиться, включает позитивные эмоции в какой-то мере, а еще сильно развязывает язык. Главное — употреблять ответственно, к чему я всех и призываю. Чтобы все не развязывалось слишком сильно.
Очень хорошо, когда к твоей барной стойке приходят друзья или какие-то интересные люди. Но люди, на самом деле, приходят разные. Они могут с тобой разговаривать не так, как ты этого хочешь. Они даже могут тебе хамить. Но ты все равно должен улыбаться и делать качественный продукт.
Я совершенно не представляла, как делается ice wine. Оказывается, виноград должен замерзнуть, и собирать его можно только руками и в определенных условиях. Очень часто эти условия приходятся на новогоднюю ночь. Я бы с удовольствием так отпраздновала Новый год, еще бы доплатила за это.
Я была сорвиголовой, с мальчиками по деревьям лазила и все остальное. В три года папа научил меня ловить рыбу, и я все лето проводила на Днепре на островах, у нас была моторная лодка. Такое единение с природой.
Любовь — это вообще самое главное.
Фото: Денис Маноха
Текст: Оля Жижко
