За ответом на животрепещущий вопрос о том, в чем же все-таки отличие между эротикой и порнографией, веселее всего обращаться к парламентариям и комитетам по защите морали. Отчего-то именно эти ребята всегда изощреннее всего проводят черту между этими гибкими понятиями. Например, пару лет назад члены украинского парламента пришли к выводу, что если сцена сексуального характера подтверждает глубину эмоциональных переживаний человека, то это точно эротика. Как именно эта глубина измеряется, они не объяснили. То бишь, если взять шкалу от 0 до 10, где 0 – это вершина переживаний, а 10 – эмоциональная импотенция, то где будет находиться сцена секса Мэтью Макконахи с женой своего напарника из «Настоящего детектива», а где – эпизод с потерей Джо из «Нимфоманки» девственности? Непонятно, господа. Тем временем, Михаил Швыдкой достаточно четко изложил суть этой разницы. В качестве примера он привел постановку «О, Калькутта!» Жака Леви, музыкальное ревю, рассказывающее о сексуальных нравах общества 60-х годов. Так вот, если сравнивать происходящее на сцене с аплодисментами, то просто сложить руки вместе можно, но вот яростно хлопать ими – никак нельзя. Вот и весь сказ.
«О, Калькутта!»
Конечно, эротизм, чувственность и изображение обнаженных человеческих тел берут свое начало из времен первобытных общин. Тогда женщина и ее тело были символом плодородия, а значит – жизни, и потому не украсить свое жилище изображением гипертрофированного первичного полового признака считалось практически моветоном. Затем эротика постепенно приобрела то значение, которое актуально и поныне; например, стала первым мужским журналом, содержащим советы по грамотной сексуальной жизни и изображению того, как эту самую сексуальную жизнь правильно вести. Греки же, тем временем, по своему обыкновению в то время предпочитали изображению девушек изображения мужчин и мужской любви. Тогда в Греции культивировались отношения ментора и ученика, и сексуальная связь была их неотъемлемым элементом.
«Маха обнаженная», Франциско де Гойя
Чувственные мотивы в живописи варьировались от практически пуританских до откровенных. Например, Франциско де Гойя, изобразив испанскую горожанку маху, в полном облачении лежащей на кровати, затем написал ее же в том же положении, но уже обнаженную. А Густав Климт, известный нам и любимый нами за лиричные сюжеты вроде «Поцелуя», любил рисовать эскизы женщин, занимающихся мастурбацией – получалось внезапно высокохудожественно. Эти рисунки демонстрируют даже не столько грани таланта Климта, сколько мучительное противоречие его желания сексуальной свободы с закрытым чопорным обществом, в котором жил художник. Его героини – томные девушки, полузыкрывшие глаза и, забывшие обо всем, предающиеся сами себе. Климт избегает моделирования: портреты написаны практически одним росчерком, и многие критики сходятся на мнении, что именно эти рисунки и являются самым важным наследием художника.
«Девушка», Густав Климт
Пары, слившиеся в греховном экстазе, тут и там встречаются на полотнах Босха – в частности, на их наличие можно проинспектировать «Сад земных наслаждений». Поль Сезанн же, признанный поклонник изображений купальщиц, однажды написал и портреты купальщиков – семеро мужчин позируют художнику; кое-кто из них уже искупался и вытирается полотенцем, кто-то – только вступает в воду, а кто-то просто лениво потягивается на берегу. Кстати, бытует мнение, что Сезанн писал эту картину не с натуры, а по памяти, что придает полотну элемент вуайеризма, а с ним – и большую чувственность.
«Семеро купальщиков», Поль Сезанн
Возвращаясь к «Махе обнаженной» Франциско де Гойи, стоит заметить, что мотивы призывно лежащей на кровати девушки оставались актуальными еще несколько сотен лет. Например, основываясь на полотне испанца и Тицианской «Венере» Эдуард Мане написал портрет Олимпии, в образе которой многие увидели известную в то время куртизанку Маргариту Белланже. Несмотря на то, что последнее утверждение так и осталось неподтвержденным, «Олимпию» воспринимали не иначе, как портрет девушки легкого поведения, что вызывало возмущенную реакцию. Аналогично восприняли и «Происхождение мира» Гюстава Кюрбе, полотно, изображающее обнаженные женские бедра, гениталии и грудь, едва прикрытую простыней. Наверняка Кюрбе охотно согласился бы с изречением Генри Миллера о том, что наша земля – это огромная самка с бархатным телом, которая дышит, дрожит и страдает под бушующим океаном. Так вот, именно женственности как началу всего сущего, и посвящено «Происхождение мира».
«Олимпия», Эдуард Мане
Говоря о наследовании – «Купальщицы» Поля Сезанна вдохновили собой еще один шедевр. Именно основываясь на мотивах этого полотна Пабло Пикассо написал своих «Авиньонских девиц». Сюжет «Девиц» прозаический: все обнаженные девушки, изображенные на картине – проститутки, , работающие в одном из борделей Барселоны, согласно одной из искусствоведческих теорий. Кстати, именно «Авиньонские девицы» возвестили приход кубизма как нового течения в живописи.
«Авиньонские девицы», Пабло Пикассо
Говорить о кино в контексте чувственности – это сознательно обречь себя на написание как минимум дипломной работы на эту тему. Но мы этого делать не планируем, поэтому расскажем лишь о наших любимых шедеврах эротического кинематографа. Начнем с ленты «Почтальон звонит дважды», классики жанра нуар, которая рассказывает о запретной любви, страсти, неприкрытом желании и сексуальности, непривычной в своей откровенности для послевоенного периода. Почтальонов в фильме нет: по объяснению автора сценария, суть названия в том, что, подобно почтальону, судьба звонит дважды. Но, поскольку название «Судьба звонит дваджы» определенно слишком прозаично, в заголовке и появился почтальон.
«Последнее танго в Париже»
Тем не менее, настоящий всплеск эротики в кино произошел в семидесятых годах прошлого века; своеобразным триггером этого явления стала премьера фильма «Глубокая глотка» со знаменитой Линдой Лавлейс в главной роли – актрисой, которой всем современным Сашам Грей дала бы фору. Сюжет фильма построен вокруг биологически неудачного дефекта в теле героини Лавлейс – ее клитор находился у нее в горле. Но, как и любая девушка, она нашла выход из сложившейся ситуации – кстати, если вас интересует жизнь и биография одной из первых порноактрис, в прошлом году на экранах появился байопик под названием «Лавлейс». Именно «Глубокая глотка» начала короткую, но бурную эпоху порнографического шика в мировом кино и стала основой многих эротических новелл. Также среди шедевров семидесятых годов – «Эммануэль», лента о жрице любви, самозабвенно оттачивающей свое искусство. Что особенно приятно – поиск собственной сексуальности главной героиней полностью поощряет ее муж. В отличие от «Глубокой глотки», в «Эммануэль» присутствует красивая картинка, грехопадение героини продемонстрировано с лиричной, чуть ли не нежной, точки зрения. Решение снимать подобную картину было принято в связи с успехом фильма «Последнее танго в Париже» режиссера Бернардо Бертолуччи с Марлоном Брандо в главной роли. В основе ленты – игра двоих, мужчины и женщины, не знающих друг о друге ничего, кроме обоюдного презрения социальных догматов. Впрочем, конечно, девушка недолго выдерживает это презрение – ей хочется замуж, отношений, цветов и парфюмов, чистоты и прозрачности любви. Запутавшись в выстроенных собственноручно же иллюзиях, пара приходит к финальному конфликту, из которого есть только один выход. Кстати, Бертолуччи рассматривал и вариант того, что главные герои будут геями – почему в итоге от него пришлось отказаться, неясно.
«Девять с половиной недель»
Восьмидесятые года в историю эротики в кинематографе отмечены релизом ленты «Девять с половиной недель» с Микки Рурком и Ким Бейсингер. Именно этому фильму мы обязаны появлением самых известных и безобидных фетишей в любви: сцены со льдом и завязанными глазами, стриптиз под «You Can Leave Your Hat On», секса на лестнице и дегустации сладостей уже давно стали культовыми. В этом же десятилетии вышел и фильм «Опасные связи» Стивена Фрирза, повествующий о манипуляторском искусстве, которым в совершенстве владеет любая девушка – здесь чувственность приобретает опасный, острый характер, в отличие от вышеперечисленных лент.
«Горькая луна»
Эпоха девяностых для нас – это, например, «Горькая луна» Романа Полански, который рассказывает о сексе как о способе истязаний и шантажа. Здесь – парализованный старик по имени Оскар и его молодая жена Мими, которая, движимая желанием отомстить Оскару за обиды, нанесенные ей в начале их отношений, пользуется его состоянием и занимается преимущественно тем, что мучает его, занимаясь на его глазах любовью со своим любовником и соблазняя жену своего случайного попутчика. В общем, фильм из тех, после просмотра которого начинаешь понимать, что не опущенный ободок – вовсе не признак неудавшихся отношений и все могло бы быть куда хуже – ведь ваша вторая половинка все еще не дарит вам пистолет с одной пулей. Спустя три года, в 1993, на экраны вышел фильм «Тело как улика» с Мадонной и Уильямом Дефо в главных ролях. Сюжет картины во многом созвучен с «Основным инстинктом»: героиню Мадонны подозревают в убийстве своего престарелого любовника, и в попытке спастись она вступает в связь с собственным адвокатом, который, между делом, женат.
«Свяжи меня!»
«Дикие сердцем» работы Дэвида Линча – одна из классических картин режиссера-сюрреалиста, в композиции которой эротическая составляющая занимает одно из главенствующих мест. О чем эта картина, сказать сложно – как всегда у Линча, о жизни: здесь и криминальная, и любовная, и чувственная драма, и вестерн, и психологический триллер, и, конечно, сюрреализм. А вот для Педро Альмодовара ленты с эротическими элементами – обязательное дело; без таких сцен у него не обходятся ни комедии, ни драмы. Среди наших любимых примеров первого жанра – «Свяжи меня!», его абсолютным преимуществом является Антонио Бандерас в роли слегка помешавшегося на любимой актрисе молодого человека, который похищает ее, привязывает к кровати и увлеченно любит, периодически выходя на улицу и покупая ей новую порцию кокаина. А одной из наших любимых драм Альмодовара является «Поговори с ней», картина, основанная на реальных событиях. Фильм отличается необычной, болезненной лиричностью: главный герой, врач, влюбляется в свою пациентку в коме, и, пройдя с ней все этапы, которые проходят обычные пары, в которых оба человека находятся в сознании, решает в порыве отчаяния заняться с нею любовью. От этого девушка приходит в себя: видимо, больно герой был хорош. Тем не менее, правоохранительные органы его рвения не оценили.
«Мечтатели»
Двухтысячные года ознаменовались более острым изображением сексуальных сцен ввиду того, что публику уже сложнее удивить просто чувственностью на экране – ей необходима драма. Среди прочих это понял Бернардо Бертолуччи, чье «Последнее танго в Париже» стало символом эротического кино 70-х, и уже в 2003 вернулся с лентой «Мечтатели». Фильм рассказывает о французской сексуальной революции – что вижу, то пою в исполнении Бертолуччи – которая разворачивается в одной конкретной квартире. Юный американец приезжает в Париж с целью обучиться французскому языку и поступает вполне логично, проводя большую часть времени в клубе поклонников кино, где постоянно смотрит французские фильмы. Там он знакомится с Изабель и Тео, близнецами, сросшимися при рождении, которые приглашают главного героя временно разделить с ними квартиру. А заодно и постель, и ванную, и любые другие места, подходящие для экспериментов в чувственном поле.
«Записки у изголовья»
Нечто, похожее на «Глубокую глотку», снял и Джон Кэмерон Митчел в 2006 году. По сюжету его ленты «Шортбас» главная героиня, София, которая вроде бы и сексуальный терапевт, но при этом не в состоянии сама достичь оргазма, пытается проделать это на протяжении всего фильма. Получается или нет, мы вам не скажем, но финал фильма вполне радужный. О другом типе эротики рассказывается, например, в ленте «Чтец», вышедшей в 2008 году, где в основу истории легли трепетные и бесконечно нежные отношения женщины с молодым человеком, который младше ее на энное количество лет. И еще один кардинально отличающийся тип чувственности – интеллектуальная эротика как в «Записках у изголовья» Питера Гринуэя. Там молодой Юэн Макгрегор и японская каллиграфия – что может быть секуальнее?
Норман Паркинсон, Эллен фон Унверт
Конечно, для нас как для редакции модного издания особенно важна в этой теме глава про эротическую фотографию, которая часто находит много общего с модой. Например, творчество Нормана Паркинсона, и в частности портрет Кармен Дель’Орефайс, на котором модель изображена с поднятой рукой, прикрывающей глаза. Композиция кадра построена таким образом, что в центре внимания оказывается подмышка Дель’Орефайс, и более чувственного в своей нежности и деликатности кадра найти сложно. «Делайте свои снимки так, чтобы они были полны солнечного света, излучали счастье и выглядели соблазнительно», — советовал Паркинсон, и эта его фотография является результатом практического применения.
Херберт Лист, Хельмут Ньютон
Совершенно другой взгляд на эротику предложил немецкий фотограф Херберт Лист: сотрудничавший с крупнейшими на тот момент глянцевыми изданиями вроде Vogue и Harper’sBazaar, он параллельно занимался и съемками эротической фотографии. Например, одна из наших любимых фотографий его авторства – портрет принимающих душ работников завода резиновой промышленности в Гамбурге. А вот, например, Хорст П. Хорст, чьи снимки имеют больше общего с работами Паркинсона, был уверен, что фотография не имеет никакого отношения к мыслительным процессам – вся ее ценность во внешнем виде. Его знаменитый кадр с танцовщицей, шнурующей корсет, сидя спиной к фотографу, подтверждает это изречение: искать скрытый смысл в ней не нужно, лишь наслаждаться ее абсолютной эстетикой.
Фернард Фонсагривс, Хорст П. Хорст
А вот Хельмут Ньютон, признанный гений чувственной фотографии, и вовсе, как нам кажется, один из самых удачливых людей в мире: представьте себе триумф парня, который построил карьеру на своей любви к фотоаппаратам и красивым девушкам. Его съемки полны какой-то грамотной пошлости, которую Ньютон добавляет специально – он, по собственным словам, ненавидит хороший вкус. «Но это не все – я верю в то, что порнография может быть красивой», — уверен Хельмут, и, перелопатив ту тонну разнообразной информации во время подготовки этого материала, мы вынуждены с ним согласиться. Наверняка подтвердит утверждение коллеги и Терри Ричардсон, который, впрочем, не разменивается на «грамотную» пошлость и занимается исключительно неграмотной, но от того и привлекательной – как известно, уродливое привлекательнее красивого.
