Почувствовать то, что другие чувствовали до нас, – значит вообразить. Этому свидетельствует жизнь с чувством осознанности и принятия всего, без пустословия и праздности. В таком случае травмы немедля приобретают смысл. Так мы собираем разрушенные части наших жизней, реконструируя настоящее. Переломный момент символизирует беспорядок, а физическая боль теперь лишь вопрос восприятия. Тело больше не воплощение, а трансформация, и как следствие этого – неограниченные возможности.
В кинцуги, японском искусстве реставраций керамических изделий, ценятся трещины и повреждения, их не маскируют, а напротив – скрепляют или подчеркивают золотом. Мы толерантны к скульптуре Венеры Милосской, мраморной статуе Ники Самофракийской и даже Сфинксу в Гизе – их утерянные части не являются изъяном, а свидетельствуют об их долгой истории.
Каждое значение – в постоянном поиске новых смыслов; конец жизни провоцирует возрождение вне форм и прежних структур в совокупности всего, в бесконечности линий. Как говорит французский философ Жан-Люк Нанси:
«Смысл становится бесконечно разбитым, сегментирует пункты сопри- косновений, контактов, пересечений и смещений».
Художник голландского происхождения Бук Де Фриз родился в 1960 году в Утрехте. Объекты из поврежденных предметов – его основная деятельность, которую он выполняет в студии на севере Лондона в Шеперд Буш. Его, казалось бы, дотошное дело стало путем и движением к новой жизни, воскрешению и метаморфозе. Последняя работа Resurrection Jar (2017) собрана из осколков керамической посуды давно не существующей китайской династии Хан. Объект представляет собой открывающийся кокон с бабочками вокруг. Скол не скрыт, дефект не замаскирован, но кувшин или непоправимо поврежденный предмет с легкой руки Бука становятся совсем новой историей. Мы видим очень сочувственное и непохожее на современный маниакальный маркетинг отношение, которое генерирует устаревание объектов еще при производстве; принудительное напряжение, при котором производят и избавляются и снова производят. Реконструкция, возрождение, понимание ценности вещей, время и память. Это – завет «Судну памяти», прозрачным вазам, наполненными фрагментами древней керамики разного происхождения. Наполняясь содержанием, форма меняет планы и создает новую жизнь.
«Когда я начал работу реконструктора, то сразу заинтересовался бракованной керамикой. Все дело в несовершенстве, повреждениях, потере целостности, объектах, которые сейчас считаются бесполезными, и которым я хочу дать новую историю, новое будущее. Я не отправляюсь на поиски конкретных частей, во всяком случае, целостных предметов; смотря на их эстетическое качество, я не сразу понимаю, что нужно сделать, но позволяю времени предлагать мне варианты. Для творческой составляющей работы художника необходимы две переменные – качество и время. Я думаю, это обращает видение художника к создателю, производителю или личности, наделенной особой творческой способностью».
Страсть мастера к ручным навыкам появилась в ходе исследований 3D-дизайна в Академии дизайна в Эйндховене, а после в Central Saint Martins College of Arts в Лондоне. Карьера портного, сотрудничество с Джоном Гальяно, Стивеном Джонсоном и Зандрой Родс.
«У меня было настолько весомое и захватывающее влияние от модной индустрии, что я никогда до конца не осознавал, что это на самом деле мое. Отчасти потому, что работал с невероятно экстраординарными людьми, и думал, что я никогда не смогу сделать что-то подобное, и зачем вообще пробовать? Но теперь пришло мое время...» В начале 90-х Бук решает оставить моду и начинает посещать курсы восстановления керамики в West Dean College, вместе с этим воплощая свое новое видение объектов, утративших изначальную форму. Работа The beauty of destruction родилась из разных суждений того, как в Европе определяют красоту. Культурный и эстетический ремикс воспроизводит разную и необычную перспективу. Исключительный идеализм в объектах War and Pieces (2014), созданных специально для его личной выставки в Музее Холборн, а затем представленных в Ньонском замке в Швейцарии, сейчас производит впечатление на жителей Америки. Банкетный стол длиной восемь метров – отсылка к традициям больших застолий накануне сражений в древние времена и обычаев XVII века, когда столы было принято украшать причудливыми сахарными скульптурами. В инсталляции, созданной из 1000 фрагментов белого фарфора, прослеживается динамика эпического сражения, которое достигает высшей точки в центре стола в виде огромного атомного гриба. «Атомный гриб – символ разрушения в моей интерпретации. Меня всегда очаровыва- ло, насколько красиво иногда выглядит разрушение».