Человек по природе своей не хочет трудиться. А слушать сложную музыку, классическую музыку – большой труд. Вот в этом и состоит основная проблема.
Да, в филармонию действительно есть дорогие билеты. А есть и по 150 гривен, и по 100, по 50 и даже по 20. Поэтому, знаете, если человеку действительно очень хочется – он легко найдет возможность прийти. Но большинству просто-напросто неохота.
Концерты в стране вроде бы есть, но при этом есть еще и привычка. Чтобы все разжевали и в рот положили. Чтобы на телевидении или еще где-то взяли и четко сказали: идите слушать таких-то и таких-то, потому что они – гении. И тогда люди побегут. А без этого происходят ситуации вроде той, что пианист Борис Березовский, человек, который не выступал здесь раньше никогда и достать билет на концерт которого в Европе считается счастьем, собирает в Киеве половину зала филармонии.
Если человек хочет потребить интеллектуальную информацию и стать интеллектуально выше, он будет слушать классику. А силой заставить его это сделать невозможно.
1916 год. Владимиру Горовицу 13 лет. Не стало брата. Его забирают на войну, где он сразу же погибает. За ним, в 1930 году, умирает горячо любимая мать. Затем арестовывают брата, Григория, основоположника Киевской филармонии. Отца тоже арестовывали, трижды: один раз –деникинцы и дважды – большевики. Сестру Регину при советской власти никогда не выпускали из Харькова, где она жила. Никогда! Она умерла за два года до приезда Владимира в СССР.
Беда Горовица была в том, что он считал себя музыкантом. А его воспринимали как виртуоза.
Назовите мне хоть одного счастливого творческого человека. Нет такого на земле. Ни художника, ни архитектора, ни композитора, ни солиста — это нормально. Глубокий творческий человек всегда замыкается в своем мире, а это значит, что в бытовом отношении он абсолютно не способен сосуществовать с другими, обычными людьми.
Главная цель Конкурса памяти Горовица – вывести музыканта на сцену. И вот поэтому я запустил идею обмена концертами. Я спрашиваю у директоров других конкурсов: «А ты бы принял моего лауреата, дал бы ему концерт?» – «Да». – «А я твоему лауреату обеспечу выступление в Киеве». И киевлянам хорошо: они послушали и фантастическое сопрано из Ирландии, и потрясающего француза-кларнетиста, и гениальных пианистов.
Однажды Горовиц приехал играть концерт в один из маленьких городков Америки. На перроне его встречал менеджер, который встал перед ним на колени и умолял не играть сонат Прокофьева. Они, мол, слишком сложны для публики.
Есть педагоги, которые умеют играть, но не умеют преподавать. Есть те, кто умеет преподавать, но не умет играть. А есть педагоги, которые ни играть, ни преподавать – вообще ничего не умеют.
Есть у меня одна история о новогоднем бале в Вене. Сидит оркестр, публика аплодирует, выходит дирижер, поворачивается и на немецком языке поздравляет всех с рождественскими праздниками. Потом поднимается скрипач и поздравляет на датском, затем кто-то – на польском. И тут я слышу: «Дорогі друзі, вітаю вас з Різдвом та Новим роком». Наш? Ну, конечно, наш.
Существуют люди, которые получают удовольствие от того, что растят музыкантов.
Был у нас в консерватории изумительный профессор Алексей Горохов, который гениально записывался, это было что-то фантастическое. Но вот на сцене он не мог продержаться ни минуты. А есть такие музыканты, для которых главное – донести информацию. И когда они слышат аплодисменты публики, видит лица, которые действительно жили его музыкой, то получают от этого ни с чем не соизмеримое удовольствие.
Для того, чтобы понять классическую музыку, не нужно обладать никакими специфическими знаниями. Для этого вообще ничего не нужно, кроме желания.
