Ничего в жизни не страшит меня более, чем бестактные люди. Если кратко, то всех бестактных людей я бы охарактеризовала как группу варваров, которые, рассматривая фотографию на чужом айфоне, бесстыже начинают листать альбом то вперед, то назад. Делая это, как говорится в молодежных кругах, «на глухом».
Однажды я наткнулась на интервью Тины Канделаки, где она гордо сообщила на всю страну, что своим самым сильным качеством считает любопытство. Возможно, она имела в виду любознательность. Во всяком случае, мне бы хотелось в это верить. Потому что любопытство – это самая отвратительная черта человека, а особенно, если человек – женщина. Ведь в том, что касается возможности засунуть нос в чужую жизнь, мы меры чаще всего не знаем.
Любопытство – это ни черта не хорошо. Обычно оно вытекает из неумения наступить на горло своей первой реакции. Я действительно еще не знакома с женщиной, у которой процент гордости превышал бы плотный концентрат любопытства. Приятельница чуть не вылетела с работы после того, как решила докопаться до истины и узнать, кто такая Елена, которой начальник ежемесячно переводит деньги на счет в Харьков. Будь я ее начальником, она бы у меня вылетела с работы сразу и без разговорчиков. Ну правда, какое ей дело до Елены, Светланы, Ирины и моих денежных переводов?
До моих пятнадцати лет мы жили с мамой в однокомнатной квартире. Там между двух диванов я периодически конструировала то, что тогда называлось словом «халабуда». В искусственно созданное метровое пространство между мебелью я ставила зонтик и накрывала все это простыней. Нужно было поступать в КИСИ. Приходя из школы, я лежала в своем вигваме и слушала музыку, создавая иллюзию того, что у меня есть своя собственная территория.
На входной двери у нас не было звонка, и, если кто-то приходил, в дверь нужно было стучать, от чего ходуном ходили стены и казалось, что весь дом рушится. Я ненавидела службу «Киевэнерго», сотрудники которой бесцеремонно тарабанили в дверь, чтобы снять показания счетчика. Я ненавидела Свидетелей Иеговы, которые еще более нахально пытались засунуть в дверь какие-то брошюры о жизни Иисуса. Зачем в мой дом, где я живу, совать что-то, о чем я не просила? Пускай это даже Иисус.
Наверное, потому сейчас, во взрослой жизни, у меня особенно обострено ощущение личного пространства. Я не прихожу в гости без приглашения, я использую звонок как крайнюю меру, прежде чем спросить даже у самого близкого товарища о его делах в его личной жизни, я несколько раз подумаю о том, насколько это к месту. Есть вещи, которых мне лучше не знать, да и нужно ли?
Однажды близкая подруга сказала: «Я многого тебе не рассказываю, однажды ты дала мне понять, что тебе это неприятно». ЧТО? Если я не устраиваю допрос, это совсем не значит, что мне неприятно. Я просто считаю, что человек имеет право оставить что-то при себе.
Если бы за каждый вопрос: «А когда вы планируете заводить детей?» мне давали гривну, я давно стала бы гривневым миллионером, купила себе много ненужных вещей и взяла на воспитание молчаливого приемного ребенка из Пакистана. Назвала бы его Пьер. Только чтобы от меня отстали со своим любопытством и бестактностью.
Мне кажется, тут проблема в безудержном желании людей все контролировать.
Подруга спрашивает:
— Где твой муж?
— Я не знаю.
— Может, ты ему позвонишь?
— Сам позвонит, когда освободится.
Я не донимаю мужа контрольными звонками не потому, что я слишком гордая, а потому, что в период с 2008 по 2011 год встречалась с параноиком, который выхватывал мой телефон, закрывался в туалете и полтора часа перечитывал смс. Я знаю, как это отвратительно, когда следят за каждым твоим шагом, взламывают страницы Вконтакте и среди ночи перезванивают на домашний, чтобы убедиться, что ты и правда дома, а не на дискотеке.
Девушка моего приятеля знает наизусть всех его трехсот друзей женского пола в социальных сетях, отслеживает, кто добавился и кто удалился. Mi scusi, но зачем вообще такие отношения нужны?
Самое удивительное то, что, если женщина не удовлетворяет свой интерес, если на ее допросы не отвечают, а на телефон ставят пароль, мужчину ждет жестокая расправа. И открою вам секрет – самый отвратительный побочный эффект – это образ загадочной женщины, который мы принимаем, если человек свою личную территорию пытается хоть как-то охранять. Боронь Боже (на украинском языке звучит более метко), если он делает это агрессивно. Тогда мы включаем «загадочную женщину» в активном режиме — капризную и ранимую, которая носится по квартире со своим «ничего не случилось», при этом хлопает дверями, выбегает из комнаты и демонстративно не отвечает на звонки. Согласитесь, это довольно оригинально – обижаться на то, что кто-то не позволяет тебе контролировать свою жизнь.
Но вот вам фокус – никакими допросами, внезапными звонками и проверками нам ничего проконтролировать не удастся. Уж если бойфренд решил загулять с бывшей одногруппницей – он загуляет. Уж если подруга решит завести ребенка, она его заведет тогда, когда пожелает, и проконтролировать это событие, держа руку на пульсе регулярными уточнениями, не получится.
Да и вообще – чем меньше спрашиваете, тем больше сами расскажут. Вот вы меня не спрашиваете, а я с вами делюсь всем.
Ну, почти всем.
Дамы, я предлагаю нам взяться за руки, глубоко вдохнуть и в одночасье перестать совать свой нос в чужие телефоны, в чужую жизнь. Ничего, кроме необоснованного гнева, мы этим не добьемся. Ведь буря в стакане воды – это всегда нелепость.
Вступая с человеком в близкие отношения или сожительство, очень странно думать, что теперь его пространство – твое пространство, его телефон – твой телефон. Как говорила еврейская бабушка моей не менее еврейской свекрови: «Як не бачиш, то й не вадить».
Год назад среди ночи на телефон моего мужа пришло смс с неизвестного номера с текстом «Зайка, это Аня, набери меня». Невольно увидев краем глаза это неоднозначное послание, я, к своему же удивлению, не стала ничего выяснять, не скандалила и не перезванивала, не была героиней песни Ирины Билык «Вона мені сьогодні подзвонила». Через пять минут я снова спокойно уснула.
Я так до сих пор и не знаю, кто эта девушка Аня, ошиблась ли она номером или и правда ждала звонка моего мужа. Наверное, это самое больше благо — спасть спокойно и быть уверенной в том, что даже если Аня ждет, то она вряд ли дождется.
