Патель устроился на работу в ноябре, в начале туристического сезона. В прошлом году он работал уборщиком в другом отеле, а в этот раз сумел заполучить работу более простую, но за ту же зарплату, пусть и небольшую, однако значительно превышающую те гроши, которые он мог бы зарабатывать в родной деревне. Теперь каждый день он вставал в пять утра, завтракал, садился в автобус и в полседьмого заходил в служебную дверь отеля на окраине Удайпура – в семь часов ему следовало уже находиться на рабочем месте.
Облачившись в униформу с изображением павлина, золотой нитью вышитым на нагрудном кармане, он оставлял одежду и мобильник в специальном шкафчике, а затем, пройдя сквозь окружавший отель сад, заходил в беседку, служившую его рабочим местом. Там он собирал вымытую с вечера соковыжималку, воздвигал равностороннюю пирамиду из апельсинов и принимался ждать клиентов. Но поскольку беседка Пателя находилась в самом дальнем углу садика с павлинами, в котором завтракали постояльцы отеля, до нее мало кто добирался – кроме упомянутых уже царственных птиц, горделиво выхаживавших по аллеям в поисках чего бы пожрать. А если кто-то из постояльцев и забредал сюда, прогуливаясь после утренней трапезы, то мало кто заглядывал внутрь. Если же заглядывал, то окидывал взглядом апельсиновую пирамиду, отвечал улыбкой на белозубую улыбку Пателя и шел дальше, чтобы не опоздать на экскурсию по древнему городу, вальяжно раскинувшемуся вокруг рукотворного озера с белоснежным дворцом махараджи на острове посередине. Была еще одна причина, по которой услуги Пателя не пользовались популярностью: свежевыжатый сок не был включен в стоимость завтрака и везде за пределами отеля точно такой же сок можно было получить в пять раз дешевле.
Несмотря на то что за первый месяц работы Патель не продал ни одного стакана сока, он не стал унывать. Каждый день он перебирал апельсины, выбрасывая в корзину подпорченные и заменяя их новыми, а раз в пару дней позволял себе угоститься стаканчиком собственноручно приготовленного сока. Каждую неделю он получал зарплату, половину которой отдавал родителям – в семейный бюджет, а половину тратил на простые радости вроде пива «Кингфишер», походов в кино и своей любимой морковной халвы. Поскольку завтрак в отеле заканчивался в одиннадцать, всю вторую половину дня Патель принадлежал самому себе. Он слонялся по городу, болтал с приятелями или просто сидел на берегу озера, наблюдая за тем, как выкрашенные в белый лодки подвозят все новые и новые партии туристов ко дворцу махараджи.
Тринадцатое декабря стало особой датой: в этот день один из постояльцев, судя по всему, американец, чуть было не купил стакан фреша. Он уже сделал заказ, и Патель уже засуетился возле соковыжималки, но в следующее мгновение кто-то невидимый из беседки окликнул американского гостя, тот отошел в сторону и больше не вернулся, а Пателю пришлось выпить сок самому.
В конце года, проработав в беседке два месяца и не продав ни одного стакана сока, Патель добился встречи с менеджером отеля и обрисовал ему ситуацию, будучи готовым к тому, что тот его тут же уволит. Но вместо этого менеджер, усмехнувшись в свои седые усы, предложил молодому человеку подумать над тем, как увеличить объемы продаж сока. Патель взял три дня на раздумья, а затем, явившись на повторную аудиенцию второго января, попросил разрешения нарисовать на стене беседки несколько апельсинов – в расчете на то, что яркая и сочная реклама привлечет покупателей. Менеджер, поразмыслив немного, согласился с этим предложением. В первую очередь потому, что беседка была надежно упрятана в зелени, так что можно было не опасаться, что художества Пателя испортят внешний вид прилегающей территории. Кроме того, в конце сезона отель и окружающий его сад ждала капитальная реновация, в ходе которой обветшалая беседка обязательно будет перекрашена или вовсе демонтирована. Единственным условием было то, что Патель приобретет краски за свой счет, – для упрощения этой задачи ему прямо сейчас будет выдана зарплата за будущую неделю. Они ударили по рукам, и парень, выйдя из кабинета, отправился за красками, а менеджер тут же забыл об этом разговоре, поскольку его уже ждали другие дела, гораздо более важные.
Спустя два месяца после этого разговора, в самом конце туристического сезона, когда постояльцев в отеле почти не было, известный британский арт-дилер прогуливался по саду после завтрака. Настроение у него было неважнецкое, и для этого имелись как минимум три причины. Первая из них – ощутимый спад на глобальном рынке современного искусства, вторая – его собственные крупные финансовые потери, не в последнюю очередь связанные с недавним офшорным скандалом, а третья причина – излишне острая и пряная индийская кухня, из-за которой дилера мучила непрекращающаяся изжога. Углубившись в свои невеселые размышления, он не заметил, как забрел в самый дальний уголок окружавшего отель сада, — и вдруг остолбенел. Его глазам предстала выкрашенная буйным многоцветьем беседка, на стенах которой фантастические фрукты соседствовали с галлюциногенными цветами, а перья причудливых птиц переплетались с изумрудными листьями неведомых растений. Все это было изображено в таком наивном и в то же время искреннем стиле, что этой манере, пожалуй, позавидовал бы сам Анри Руссо, если бы забрел в этот сад после своего воскрешения.
Войдя в беседку, которая оказалась покрыта росписью не только снаружи, но и изнутри, дилер обнаружил там белозубого молодого человека в униформе отеля, а на столе рядом с ним возвышалась аккуратная пирамида из апельсинов. Боясь спугнуть удачу, британец осторожно поинтересовался у парня, знаком ли он с автором этих буйных росписей, на что тот ответил утвердительно. А когда арт-дилер выразил горячее желание познакомиться с этим человеком, последовал ответ: конечно, сэр, но сначала выпейте стакан сока.
