Первые кадры «Молчания» задают настроение всей картине: отрубленные головы, пытки кислотой, ядовитые испарения. Так в Японии 17 столетия обращаются с христианами (или «киристианами» – как коверкают это слово сами японцы). Так видит борьбу за веру американский классик Мартин Скорсезе, и так ее видит японский классик Сюсаку Эндо, по одноименному роману которого поставлен фильм.
После короткого и угнетающего вступления события переносятся на несколько лет вперед и на много километров южнее, в центр миссионерской деятельности иезуитов в Азии — Коллегию святого Павла, в Макао. Ее основатель отец Алессандро Валиньяно получил письмо от отца Криштована Феррейры (Лиам Нисон). Отец Криштован был одним из главных миссионеров в Японии, пока там не начались гонения на христиан. Письмо Феррейры дошло с большим опозданием, и содержание его неоднозначно, а значит, тревожно. Плюс, по слухам, Феррейра отрекся от учения Христа и женился на японке. В это не могут поверить два молодых иезуита: отец Себастьян Родригес (Эндрю Гарфилд) и отец Франциско Гаррпе (Адам Драйвер). Они, несмотря на смертельную опасность, решительно настроены отправиться в Страну восходящего солнца и выяснить все на месте. Валиньяно после нескольких попыток остановить священников сдается и благословляет их на путешествие.
Перед просмотром новой картины Мартина Скорсезе лучше отбросить в сторону все прочитанное о ней «до» и забыть все ожидания, невольно возникшие после просмотра трейлера. «Молчание» – третий «религиозный» фильм режиссера после альтернативной истории Христа («Последнее искушение Христа») и жизнеописания четырнадцатого далай-ламы («Кундун»). Он столь же неспешен и внезапно, порывисто красив. Раз выбрав ритм, Скорсезе не меняет его до самого конца. Камера Родриго Прието обращается с образами деликатно и не позволяет себе совершенно неуместной здесь роскоши. А если, например, в «Кундуне» голые пейзажи скалистой пустыни уравновешивались богатой музыкой Филипа Гласса, то в «Молчании» и этого не требуется. Густая фактура японского побережья и человеческих страданий требует единственного – тишины.
В качестве проводника отец Родригес и отец Гаррпе находят выловленного в море японца Кичиджиро, и, несмотря на некоторые опасения, он доставляет их к побережью своей страны, в поселение христиан. Те вынуждены скрывать свою истинную веру и притворяться буддистами. Появление двух святых отцов – чудо для нищих крестьян, но и большая опасность. Днем Родригес и Гаррпе служат мессы, крестят детей и исповедуют взрослых, а ночи проводят под полом, в хижине горняков. Условия – нечеловеческие, но такова жертва и цена веры.
Постепенно раскрываются характеры двух иезуитов. Родригес − сочувствующий, усидчивый и спокойный. Гаррпе − порывистый и бескомпромиссный. В дальнейшем эти отличия сыграют решающую роль в их судьбах. Для понимания фильма важна и история несчастного рыбака Кичиджиро. Он – единственный в своей семье, кто отрекся от Христа, наступив на фуми-э – дощечку или железную пластину с изображением Иисуса или Девы Марии (так в Японии проверяли, христианин человек или нет). Всех остальных сожгли заживо. Кичиджиро сначала заставили смотреть на казнь, потом отпустили. В итоге он спился, чуть не утонул и очутился в Макао. Пройдя путь страданий, Кичиджиро не укрепил свою веру (как Иона в чреве кита), а наоборот, остался слабым и безвольным человеком, всегда готовым предать, но не ради выгоды, а из-за боязни потерять жизнь. При этом Кичиджиро считает себя христианином, а для искупления грехов каждый раз просит у отца Родригеса исповедовать его. Это образ слабой, метущейся души, которая воспринимает веру поверхностно и функционально.
Показывая одну из самых жестоких сторон миссионерства, Скорсезе ставит перед зрителем вопрос: в чем его смысл? Стоит ли ехать на край света и прививать христианство там, где уже много столетий привито что-то другое? Где здесь грань между миссией, жертвой и вторжением? Эти слова повторяет и главный антагонист фильма – инквизитор Иноэ Масасигэ. Его спор с отцом Родригесом – один из важнейших эпизодов второго акта. Ответ на этот вопрос для современного зрителя, казалось бы, очевиден. Но и позиция Родригеса вполне объяснима: перед Богом все равны (что христиане, что язычники), Его Слово – истина, а нести эту истину во все уголки мира – обязанность церкви. Режиссер благоразумно хранит молчание по этому поводу. Его фильм вообще старается обходить стороной ответы на глобальные вопросы. Поле битвы здесь – внутренний мир человека.
Поэтому «Молчание» при внушительном хронометраже скупо на внешние проявления. Действие носит размеренный, если не медитативный, характер. Диалоги, случайные метафоры – все просто. При этом не обманчиво просто, а на самом базовом уровне – просто. Что может, конечно, сбить с толку. Выйди фильм в другом десятилетии (90-е или, что еще лучше, но по понятным причинам невозможно, – в 60-е), неискушенный зритель его бы принял гораздо теплее. Сейчас же картину Скорсезе принимают с уважением, но без восторгов. У «Молчания» сразу появилась репутация важного фильма, к которому режиссер шел почти тридцать лет, но за гранью оценок и серьезных наград. Что, конечно, несправедливо.
Если восторги здесь действительно неуместны, то тихая радость (и благодарность), что такой фильм появился в такое время, безусловно, заслуженны. Скорсезе, как никто сейчас, умеет работать с базовыми символами веры. Работать буквально: показывать интимную, символическую, чудесную сторону вещей. Одна из лучших сцен в «Молчании» – передача нательного распятия отцом Родригесом одному из крестьян в прибережном поселении. Снятая ночью, в хижине, при минимуме освещения, она поражает своей простотой и ощущением важности для обоих, вовлеченных в процесс.
Очистив свой фильм от всего лишнего, Скорсезе сосредоточился на том, ради чего все и затевалось, – на вере, ее проявлениях и цене. В «Молчании» верующий человек приходит к Богу через страдания и сомнения, при полном отсутствии ответа с другой стороны. Вера по Скорсезе и Эндо – это односторонняя связь. Отсюда и название романа и фильма. Оглядываясь на биографии обоих авторов, их можно смело назвать стоиками. Для Скорсезе, выросшего в квартале Маленькая Италия, католическая религия и уличное насилие навсегда соединились, повлияв на многие фильмы режиссера. Сюсаку Эндо, принявшего католицизм в возрасте 12 лет, всячески унижали и притесняли за веру в националистической Японии 30-40-х годов прошлого столетия.
Сомнение часто идет рука об руку с компромиссом, что, однако, не дает повода ставить знак равенства между этими понятиями. Отец Гаррпе не был готов к компромиссам и принял мученическую смерть. Для отца Родригеса было уготовлено нечто другое. Инквизитор Иноэ Масасигэ испытывал его много дней, использовав смерть близкого друга (Гаррпе), предательство наставника (отступничество отца Феррейры) и пытки над японцами-христианами. Все, что требовалось от Родригеса, – наступить ногой на изображение Христа, отречься от своей веры.
Герои «Молчания» балансируют на очень тонкой грани между отречением и истинной верой. Одновременно четко показывая, где она проходит. Они заново открывают и сталкивают понятия мученичества и прагматизма. В конце это выдающимся образом иллюстрирует противостояние бывшего отца Феррейры и отца Родригеса. Если первый окружил себя ложными идеями и сдался, то второй прошел путь страданий и сомнений не за себя, а за других, в конце услышав голос Бога. И несмотря на сделанный выбор, сохранил веру в сердце до самой смерти.
Автор текста: Мирный Валерий
