Викторианские хиппи: Как искусство прерафаэлитов повлияло на моду

В 1848 году в Англии было основано "Братство прерафаэлитов" — артистическое объединение художников и поэтов, решившихся пойти против установленных академических правил, царивших в сфере изящных искусств. Семь молодых бунтарей, собственно студентов Королевской академии художеств, среди которых были Данте Габриель Россетти, Джон Эверетт Милле, Уильям Моррис и Уильям Холман Хант, отважились бросить вызов не только мещанской напыщенности, мрачному академизму и усредненности в живописи, но и застойным, чопорным правилам викторианского общества, а вместе с тем и бурной индустриализации. К братству присоединились Эдвард Берн-Джонс и Форд Мэдокс Браун. Художники братства устремлялись к романтическим идеалам Средневековья, которых, по их мнению, так не хватало современному обществу: возвышенной простоте, духовности и природности, присущей искусству Раннего Возрождения. Определение "прерафаэлит" означало, что художник — представитель данной идеологии ориентировался в своём творчестве на период в живописи до Рафаэля, когда искусство еще подпитывали высокие идеалы, ведь самого Рафаэля в некоторой степени принято считать основателем академизма. Вдохновляясь шедеврами Фра Анджелико, Джотто и Боттичелли, члены братства противопоставляли тёмным и мутноватым работам мэтров классической живописи насыщенные, яркие и детализированные картины, которые вызывали у зрителя целую гамму чувств. "Люди привыкли видеть в портрете тусклый свет студии художника, а не сияние солнца в полях", — слова критика Джона Раскина, оправдывающие непривычность работ прерафаэлитов.

В академическом же обществе замысел художников был принят не сразу. Порицаемые большинством за фривольность и несоответствие привычным художественным канонам, члены братства поначалу оставались малоизвестной группой "нарушителей", не имевшей масштабного влияния на искусство, вопреки их амбициям. Братство издавало журнал The Germ ("Росток"), в котором Милле и Россетти открыто заявляли, что не согласны с отвлеченно приукрашенными изображениями людей и природы, неправдоподобностью и условностью официально "правильных" исторических и религиозных событий. Так, прерафаэлиты первыми начали писать с натуры, а в качестве моделей приглашали друзей и родственников. Более того, художники братства отвергали социальную иерархию, распространявшуюся на портретную живопись тех времён, — социальный статус модели не имел значения в их системе ценностей, и поэтому богиню или святую запросто могли написать с продавщицы или никому не известной уличной девы. Несложно представить, какое волнение это вызывало в умах, скованных викторианской строгостью, и в сердцах самих женщин. Порой художников братства и вовсе называли вероотступниками, как, например, в случае с полотнами Милле "Христос в родительском доме" и Россетти "Благовещение", которые оказались слишком натуралистичными и жизненными для христианского общества.

Первым на смелые идеи прерафаэлитов обратил внимание Джон Раскин — один из самых влиятельных историков искусства и художественных критиков 19 века. И вот тут-то всё и переменилось. Сам Раскин проповедовал идею поиска божественного в природе и максимально естественном её изображении, опасаясь, что сама она скоро вовсе исчезнет из-за стремительной индустриализации, и был уверен: долг художника — запечатлеть натуральный облик окружающего, пока он еще не осквернен человеческой деятельностью. Убеждения Раскина оказались созвучны идеям братства — и прерафаэлиты получили серьёзные дотации и поддержку от критика. Раскин неоднократно давал одобрительные, но конструктивные оценки деятельности братства и в конце концов в письме к редактору Times сделал бескомпромиссное заявление о том, что именно работы прерафаэлитов могут лечь в основу новой художественной школы, более величественной и благородной, чем все, что знал мир за предыдущие 300 лет.
Основными сюжетами для работ ранних прерафаэлитов были библейские мотивы, произведения Данте Алигьери и шекспировские пьесы. В работах же поздних появились влияние произведений Оскара Уайльда, Шарля Бодлера и Теофиля Готье, стали более явными эротизм, культ красоты и эстетической изысканности. Идеи прерафаэлитизма распространились на многие культурные сферы, включая поэзию, издательское дело и предметный дизайн, однако одним из важнейших достижений новой школы стала трансформация образа женщины в сознании общества. Нередко прерафаэлиты создавали работы, затрагивавшие темы эксплуатации женщин и их несправедливо приниженного социального положения. В определенной степени предвосхищая первые идеи эмансипации, художники-прерафаэлиты создавали новый тип женственности в своих произведениях — таинственный, интеллектуально осмысленный и наполненный сложными эмоциями. На картине Уильяма Ханта "Проснувшаяся стыдливость" изображена падшая женщина, вдруг осознавшая своё унизительное положение, однако отрицательным героем изображен именно мужчина, не придающий значения духовным метаниям спутницы, а в поэме Данте Россетти "Дженни" речь идёт о другой стороне женского права свободного выбора — художник и поэт описывает девушку, наслаждающуюся сексуальной свободой и не испытывающую стыда перед обществом.

Изменения также коснулись и эстетического восприятия женственности. Ориентируясь на моду Средних веков и необычно смешивая её с эстетическими пропорциями, актуальными в середине 19 века, прерафаэлиты "переодели" женщин из глухих и тяжелых платьев в свободные, струящиеся наряды, зачастую полупрозрачных фактур, со множеством вырезов и ниспадающих драпировок, повторяющих изгибы тела. О подругах и родственницах прерафаэлитов писали так: "...женщины без кринолинов, с развевающимися волосами, странные и необычные, как фантастические образы в горячке". Постепенно богемная и артистичная эстетика прерафаэлитов стала настолько популярной, что естественным образом определила и модные тенденции в дизайне интерьеров, предметов быта, а также предопределила развитие стиля модерн в 1900-х. Женская мода всё еще пребывала в тупиковом состоянии, до окончания правления королевы Виктории в 1901 году, однако на протяжении нескольких десятилетий под воздействием идеологии, главным образом, заложенной братством прерафаэлитов и их последователей, появлялось всё больше прогрессивных женщин, не желавших жить под гнетом предрассудков и условностей. Их необычный стиль, сексуальная раскрепощенность и экзотические по меркам пуританского общества увлечения вроде поэзии, науки или путешествий долгое время считались контркультурными и дикими, как и готическая эстетика, также популярная среди артистической богемы тех времён. Однако начиная с 1910-х годов принципы женской красоты стали стремительно меняться, и картины прерафаэлитов в немалой степени послужили одними из главных источников вдохновения для сотен тысяч женщин и кутюрье. К силуэтам и фактурам нарядов полотен Берн-Джонса, Милле, Уотерхауса и других обращались в 30-е, когда после мощного феминистического прорыва и всеобщей моды на всё мальчишеское женщины пожелали вновь походить на божества, а в процветающем Голливуде царила гламурная сказка. В конце 1960-х и на протяжении 70-х романтические идеалы вновь захватили общество, встревоженное бурным развитием технологий и производства и вовлеченное в сексуальную революцию. Средневековые и античные платья, длинные распущенные или уложенные на манер 14-15 веков волосы, свободные нравы — узнаваемый имидж прерафаэлитов пришёлся кстати спустя более чем 130 лет. В 2000-х смешение жанров и стилей вновь привело к цитатам братства прерафаэлитов, а в наши дни, когда вопросы женственности и свободы снова находят резонанс, а мода имеет выраженную ретроспективность, потрясающие наряды в стиле бунтарей Викторианской эпохи можно заметить почти в любой коллекции знаменитых модных домов. Для будущего осенне-зимнего сезона дизайнеры представили самые разные версии платьев и костюмов, напоминающих одеяния героинь прерафаэлитов: у бренда Litkovskaya монохромные платья, мягко очерчивающие фигуры моделей, включали в себя элементы украинской этники, на показе Balenciaga можно было заметить модерные вариации на тему викторианского авангарда, у Givenchy и Giambattista Valli на платьях расцвели нежные цветы, как в садах прерафаэлитов, у Ann Demeulemeester наряды будто создавались с оглядкой на насыщенные оттенки красного, пурпурного и фиолетового, популярные у оппозиционеров академизма, и напоминали "Медею" Эвелин Де Морган, а главный цвет художников братства, изумрудно-зелёный, присутствовал в коллекции Stella McCartney. На подиуме у Rick Owens и вовсе появлялись потусторонние готические версии дам прерафаэлитов с развевающимися волосами, бледной кожей, в одежде средневековых силуэтов, включающей соответствующие детали, например контрастные рукава, удлиненные накидки и чувственные оттенки природных фактур.

Читайте также: Почему современные дизайнеры делают ставку на чрезмерность