«Слушай, а ты можешь копировать Бритни Спирс?» – со смехом спрашивает Костя Дмитриев у Сони Сухоруковой, солистки группы The Erised.
Соня не заставляет долго себя уговаривать: девушка тут же ловко искажает голос, здорово подражая резкой, с придыханием, манере пения американской поп-принцессы. Дмитриев подпевает и, отсмеявшись и переведя дыхание, признается в любви Бритни.
Ребята собрались вместе в репетиционной студии не для того, чтобы устроить конкурс подражателей: Костя, первый артист из Мастерской Ивана Дорна, стал приглашенным исполнителем в новой концертной программе The Erised. «Это не то чтобы новая программа, — поправляет Сухорукова. – В нее войдут две песни из нового альбома, один кавер, старые треки в свежей интерпретации и одна совместная композиция с Костей».
Ребята давно хотели выступить вместе и присматривались друг к другу; знакомство состоялось на Новый год в клубе Atlas, где оба вокалиста работали в ту ночь. Костя подошел к Соне и предложил дружить, а та, разумеется, охотно согласилась. И, чуть менее года спустя, Сухорукова и Дмитриев записывают первую свою совместную композицию.
Двум самостоятельным артистам, кажется, должно быть непросто сработаться: Соня и Костя начали с того, что Сухорукова просто пришла к коллеге, и они просто долго смеялись, слушали музыку, общались и болтали, пили кофе. А потом, по их словам, просто взяли и записали песню. «Нас, наверное, поэтому друг к другу и потянуло – мы похожи во многом».
Усомниться в искренности этих слов не приходится: глядя на слаженную работу ребят в студии, наблюдая то, как волшебно их голоса сплетаются и как выгодно оттеняют друг друга, невольно начинаешь танцевать и пытаешься подавить в себе рвущееся наружу желание подпеть – и тем самым, разумеется, испортить все.
Тембры Сони и Кости вместе звучат действительно завораживающе: чуть позже в интервью Сухорукова скажет о том, что они оба должны были родиться с другим цветом кожи. «Я пою абсолютно как афроамериканка. А про Костю я вообще молчу, вы его слышали?» В голосах ребят и впрямь есть что-то завораживающее, что-то, неуловимо напоминающее спиричуэлс или госпелы. «Во мне правда присутствует любовь к афроамериканской культуре», — добавляет Костя, а Соня вспоминает историю о том, как на занятиях танцами преподаватель сказала, что она танцует как негритянка.
Ребята только сегодня получили текст совместной песни: она называется Chummy Smiles, и эта композиция посвящена отношениям между друзьями. Вокалисты поют, читая текст с экранов телефонов, становясь единым нерушимым монолитом из смартфона, микрофона и голоса. Одна из верхних нот упорно не дается Соне; движимая желанием довести задуманное до конца, Сухорукова то и дело просит музыкантов повторить эту часть снова и снова, пока та, наконец, не поддается и голоса исполнителей не сочетаются идеально. Договорившись о следующей репетиции, Соня и Костя приветственно вскидывают руки, благодарят группу и выходят за нами на интервью.
Этот разговор с самого начала планировался как не совсем обычный: перед встречей мы проштудировали добрый десяток интервью, которые давали Ник Кейв, Нина Симон, Боб Дилан, Джон Леннон и другие, и предложили Соне и Косте ответить на те же вопросы, на которые до них отвечали действительно великие музыканты. «Должно быть интересно», — улыбается Костя, когда слышит наш план.
Есть ли что-то, чего вы требуете от аудитории, чего вы от нее ждете?
Костя: Чего жду от аудитории лично я… Наверное, понимания все же. Жду, чтобы аудитория меня слушала, слушала мой голос, была во мне.
Вот многие говорят об обмене какой-то энергетикой. А как это вообще происходит, на что похоже это чувство?
Соня: Вот я как раз хотела об этом сказать. Когда ты не только отдаешь энергию, но и получаешь ее обратно – именно тогда происходит все самое крутое и классное, что только может происходить на концертах. А если ты поешь в зал, а люди не реагируют… Это странно. То есть вы уж либо покажите, что вам нравится, либо дайте понять, что нет, а не просто приходите постоять. Когда я вижу, что аудитория хорошо реагирует, когда понимаю, что мы на одной волне, у меня происходит бешеный подъем настроения – я начинаю стараться еще больше, делать еще лучше. И, кроме того, ты расслабляешься и кайфуешь – а люди кайфуют вместе с тобой.
Как вам удается поддерживать творческие силы и подпитывать воображение?
Костя: Ох, не знаю. Мне вот пока очень тяжело его подпитывать: слишком плотный график, большая занятость. Раньше я мог куда-то уехать на велосипеде на целый день, просто слушать музыку и вернуться полным вдохновения. А сейчас у меня такой возможности нет – репетиции, интервью, еще какие-то штуки, и ты вообще не успеваешь отдохнуть. Но, опять-таки, все зависит от отдачи: когда мы выпускаем песню и она исполняет какую-то свою роль в этом мире, то происходит возврат энергии, и ты наполняешься опять.
Соня: У меня никогда такого не было, чтобы нужно было восполнять творческие ресурсы. Не знаю, может, это неправильно, но если мне надо написать песню – я сажусь и пишу песню. Я не могу этого объяснить. Может быть такое, что она не идет, но чтобы пошло – просто надо сесть в другой день.
Костя: А сейчас, кстати, меня подпитывает Соня! Она вдохновляет.
Соня: Ой, да, это взаимно!
Чувствуете ли вы себя достаточно свободными для того, чтобы писать такую музыку, которая вам нравится, и говорить в ней о том, что вам нравится?
Соня: Никогда об этом не задумывалась. Но никакого внутреннего или внешнего цензурирования нет, мы делаем, что чувствуем. Сейчас все, мне кажется, свободно в музыке. По крайней мере, в нашей стране сейчас все гораздо интереснее, чем было раньше.
Костя: Даже буквально два года назад все было совсем не так, как сейчас.
Соня: Мне кажется, и у меня, и у Кости просто есть цели, в которые мы верим и к которым мы идем. А другие люди какие-то… То ли боятся, то ли не верят в себя. Зря.
Вы создаете музыку сразу на инструментах или она сначала звучит в вашей голове?
Соня: Бывает такое, что идешь, напеваешь что-то, тебе нравится, и ты – раз! – сразу записал на диктофон. Но мне, на самом деле, проще, когда сначала появляется музыка, потом – мелодика, и уже потом текст.
Костя: А я, на самом деле, просто сажусь дома за мини-пианино, подключаю его к компьютеру, и у меня сразу рождаются какие-то мелодии.
Соня: У меня просто нет инструмента, я так не могу, к сожалению.
Имеет ли значение порядок исполнения песен на концертах или в альбоме?
Соня: Да. Конечно. Имеет, в первую очередь по темпу. Ты же на концерте даешь людям какой-то темп, и если чередовать очень быструю песню с очень медленной, то это неправильно, это должно как-то по нарастающей идти.
Костя: Да, начинаем обычно с медленной, динамику нужно сохранять.
Соня: А в альбомах все же немного не так. Я вот заметила, что на пластинках почему-то третья песня всегда медленная, с детства обращала внимание на эту штуку. Может, конечно, мне показалось. Но я замечала.
Если бы вы сами были репортерами и вашей задачей было бы написать текст о вас – что бы вы рассказали в статье?
Соня: Скажем так, я бы написала, что я странная.
Костя: Да, кстати, у нас, артистов, кажется, у всех в голове что-то не так. Мне вообще иногда кажется, я с другой планеты.
Вас часто удивляют или застают врасплох какие-то реакции фанатов?
Соня: Боже, у меня недавно такое случилось – я всем рассказываю, это какая-то абсолютная жесть. В общем, есть девушка, очевидно, довольно молодая, может, ей 16 лет или 17. Она за мной следит еще с каких-то ранних проектов, и я всегда помнила, что у нее темный цвет волос. И тут однажды мне подруга присылает снимок этой барышни – она перекрасилась в блондинку, сделала точно такие же татуировки на пальцах, как у меня, и у нее все фото подписаны точно так же, как у меня в Instagram. Для меня это страшно. Когда ты слишком фанатеешь, это не совсем правильно.
Костя: После «Голоса…» какая-то девушка тоже сделала паблик, где выкладывала по кадрам фото со мной – куча снимков, она их по секунде разбила.
Соня: Ну вообще, приятно, когда поклонники хотят быть ближе.
Костя: Да, наверное. Но я не успеваю за этим всем, я не хочу в эти отношения вникать. Меня это немного опустошает, знаете? Мне хочется, чтобы скорее следили за моей музыкой, и поэтому я стараюсь побыстрее уединиться и лечь в постель.
Соня: А мне нравится, я сижу смеюсь.
Костя: У меня просто была странная история: я как-то зашел в какое-то кафе поесть и встретил там женщину, просто невероятно пугающую. Глаза накрашены черным, опухшая и одержимый взгляд. И тут она видит меня в толпе, идет за мной, начинает говорить о том, как ей нравится мое творчество, а я прямо боюсь смотреть ей в глаза – казалось, она меня проклянет сейчас. Вот такие моменты меня правда смущают.
А как вы чувствуете себя обычно сразу после концерта? Когда кулисы опускаются?
Соня: Раньше я не понимала этого, но в последние пару раз заметила, что, когда выхожу после концерта к друзьям и знакомым, которые делают комплименты, улыбаются, а тебе надо ответить им всем: «Спасибо!», то мне потом так плохо, просто офигеть можно! Однажды у меня просто началась истерика, я начала плакать и не могла остановиться.
Костя: Опустошение, правда?
Соня: Полное, ты отдаешься полностью, пока каждого поблагодаришь, сфотографируешься, улыбнешься. Вот это очень высасывает.
Костя: У меня было очень странное ощущение после моей сольной презентации. Столько сил вложили, полностью отдались, поработали, ни минуты свободного времени, и потом все свершилось, и я, казалось бы, должен быть радостным. А у меня ощущение такой невероятной депрессии, будто ты расстался с человеком! И это так для меня странно, такое новое чувство, не понимаю, с чем оно связано.
Соня: Ну конечно, надо просто учиться абстрагироваться. Помню, в документальном фильме про Ваню Дорна был момент, когда к нему подошла девочка и попросила сфотографироваться, а он ответил ей «нет». И со стороны кажется, что это ведь так просто, ну почему нет, но ты понимаешь, почему он отказывает.
Костя: И люди ведь все равно не понимают, они просто не слышат тебя в такие моменты. Им нужна фотка!
Соня: А ведь каждая фотография – это тоже небольшая часть энергии.
У вас когда-то появлялось желание изменить своему музыкальному стилю и попробовать что-то совсем новое, радикально другое?
Соня: Нет, у меня нет.
Костя: А у меня столько желания попробовать себя в разных стилях! Хочется и альбом R’n’B записать, и что-то из американского фолка, и что-то экспериментальное, вроде Antony and the Johnsons.
Соня: Вот, кстати, единственное, что я бы хотела попробовать, – сделать что-то сольное и очень лиричное. Я, в принципе, люблю лирические песни и часто пишу что-то такое, но мы же понимаем, что никто никогда не придет на наш концерт, если там будут одни сопли (смеется). Но сольно мне бы хотелось попробовать! И EP продавать сразу с салфетками.
Как вам кажется, на каких локациях ваша музыка звучит лучше всего? Салон, стадион, может, какой-то клуб?
Соня: Ой, я не знаю. Я люблю громко петь, когда заходишь в пустое помещение, а там классная акустика. Но это, мне кажется, все вокалисты любят.
Костя: Помещение особо не играет никакой роли, главное – чтобы звукорежиссер был хороший.
Соня: Лично мне на стадионе будет комфортнее, чем, например, в баре, потому что в баре к тебе все слишком близко сидят. И это очень страшно, потому надо смотреть в глаза, как-то взаимодействовать. Да и мне вообще тяжело, когда в помещении много людей.
