На Лёле платье LAKE ; на Васе рубашка FINDERSKEEPERS
Вася Фролова
Нет ни одного человека, кроме моей мамы, который читал все мои интервью.
Свобода – внутри, для меня она превыше всего. Поэтому, как только я себя чувствую рабыней «за жалование», я тут же беру отпуск.
У меня все украинские дизайнеры любимые. Одного любимого украинского дизайнера не может быть, так же как и одного любимого мужчины.
Наша страна будет гораздо лучшим местом, если люди станут более сознательными. Вот салфетки для белых рубашек, которые предназначены для того, чтобы не пачкать воротник пудрой, почему вы мне их не предложили? Потому что это не ваша белая рубашка и вам плевать, что с ней будет. А я же призываю к сознательности, неважно, ваша это вещь или прохожего, будьте профессионалами до конца. Пользуясь случаем, призываю всех владельцев магазинов одежды вешать в примерочных специальные платочки. Это моя боль.
Я циничная развлекательная ведущая, которая продает свое время.
Я бы хотела родить ребенка, но не только же от меня это зависит. Я бы была очень даже не против, если бы моя жизнь изменилась совершенно радикальным образом. Возможно, я буду стоять у плиты, сажать хризантемы, полдня вязать, развозить детей в сад.
Лёля Гольдштейн
Арт-критик-хуитик. Куратор, бывает. Пора выпить — можно мне воды?
Вы видели это самое гениальное интервью, которое длится 8 секунд? «У вас была какая-то тактика с самого начала и вы ее придерживались?» «С самого начала у меня была какая-то тактика, и я ее придерживался».
Человек не может знать все и тем более быть специалистом во всем. Но если ты хорош уже даже в чем-то одном — ты однозначно будешь востребован. Не нужно пытаться влезть в чужие штанишки.
Я понимаю, что у меня максимальная степень эскапизма от реальности — в почти выдуманный мир украинского искусства. Мы живем в той сфере, в которой работаем, поэтому закономерно, что и в быту мы говорим о том, что другие люди называют работой. Если честно, никакая это не работа, это процесс такой, незаканчивающийся.
Меня окружают странные люди, со стороны мы можем показаться декадентским кружком.
Сейчас время проходимцев, время желающих понравиться, время улыбчивых и коммуникабельных людей без основы и одновременно время-сито, которое их же и устранит.
Кто захочет найти, тот найдет способы, возможности и нужных людей, к которым можно обратиться для того, чтобы узнать, понять и вникнуть в суть вопроса. Не научился — значит, не так-то и хотел.
Лёля Гольдштейн и Вася Фролова
Вася: В нашем дуэте с Лелей нет хорошего и злого полицейского, и это чудо, что мы ведем еженедельную программу «Новый черный», о которой, правда, никто не знает, кроме L’Officiel Online, «Радио Вести» и наших мам.
Лёля: Вася ерничает. Наша аудитория немножечко шире.
Вася: Начать карьеру за границей? Боже, вы посмотрите на меня: где карьера, а где я?
Лёля: А где «начать»? Заканчивать пора.
Вася: «Новый черный» — это программа не о моде. Мы стараемся говорить о новых смыслах, которые определяют наши привычки. Но это чаще всего бесполезный треп, как нам кажется. А потом приходит какой-нибудь именитый трендвотчер и говорит ровно о тех же смыслах, к которым мы в этом трёпе и пришли. Несколько раз так было.
Лёля: Наша передача задумывалась как программа о лайфстайле. Мода — часть современной культуры, один из подпунктов масскульта.
Лёля: То, о чем мы говорим в программе, да и то, что мы обсуждаем вне программы, — это те вещи, которые нас волнуют, и нам кажется, что это может быть интересно другим. Темы, о которых хочется говорить.
Лёля: Вы же тут в L’Officiel Online сидите за идею, а мы там — для самолюбования.
Вася: Я больше года веду с Лёлей передачу «Новый черный», но ее знают только в ее сфере культуры, а не широкая аудитория. Потому что Лёля не публичный человек, хотя она сделала больше, чем я, но просто не светилась на телевидении. Она говорит гораздо более умные вещи, чем я. Вот я и кричу: обратите внимание на Лёлю Гольдштейн — у нее большое будущее. Надо ценить талантливых единиц, она достойная и честная.
