«Когда ребенок растет в определённой среде, для него этот мир кажется единственным из возможных. Я рос в театре. Родители танцевали, все вокруг танцевали, играли на музыкальных инструментах, пели. И для меня это был единственный мир».
«Думал ли я о другой профессии для себя? Конечно, думал, но это были скорее детские мечты. Танцевать я начал в десять лет. Насколько осознанным был выбор моей профессии — это спорный вопрос. В тот момент мама уговорила меня, что стоит пойти в хореографическое училище. Я согласился при условии, что не буду выходить на сцену. Но когда я первый раз вышел к зрителю, мне это очень понравилось. Кураж. Ощущение. Танец. Живое представление. Адреналин. Собственно, так все и осталось до сегодняшнего дня. Каждый раз я, как маленький ребенок, радуюсь выходу на сцену».
«Я думаю, искусство танца – достаточно трагическое искусство. В танце мы не воспринимаем как явь правила природы. Танцуя, каждый раз мы боремся с гравитацией, как будто ее не существует. Мы пытаемся бороться с тем, что победить невозможно, и делаем это с полной верой в победу. Все хореографы и танцовщики пытаются достичь какой-то божественной силы, чтобы у нас была возможность не обращать внимание на законы природы. Так как это невозможно, мы каждый раз проигрываем, и каждый раз происходит одна и та же трагедия. Это наш секрет, который, не находясь внутри процесса, никто не узнает».
«Когда я первый раз приехал в Лондон, практически не знал английский язык. Но это относительно быстро закончилось. Я больше общался с англичанами и американцами, ребят из стран бывшего Советского Союза практически не было. В какой- то степени мне повезло. Язык я выучил быстро».
«Придет кто-то на спектакль или нет — я все равно буду танцевать. Премьер я или не премьер — мне нравится танцевать. Когда ты становишься премьером, это влияет лишь на возможность выбирать тот репертуар, который тебе нравится. Я очень рад, что практически весь репертуар в Лондонском Королевском балете я станцевал».
«Что дальше? Могу рассказать только на собственном примере. У меня есть друзья Нил и Крис, поп-дуэт Pet Shop Boys. В 2005 году прошла премьера отреставрированного фильма Эйзенштейна «Броненосец «Потемкин», они написали музыку к нему. Я всегда был их фанатом. Но меня настолько поразило, что они написали партитуру на пятьдесят инструментов и каждый персонаж картины был наполнен развитием. Для меня это была фантастика. В том же году я предложил Нику и Крису сделать совместную работу. Создать новый балет. На тот момент в Королевском балете не ставился полнометражный новый балет на протяжении более двадцати лет. Ставились одноактные балеты, не более. И вот, с 2005 года я начал работу над новой постановкой, которая в 2011 году воплотилась в трехактный балет под названием The Most Incredible Thing по мотивам одноименной сказки Андерсена».
«Танец – это постоянное развитие».
«Взять, например, одного из танцоров относительно нового времени, Вацлава Нижинского. Проект Men in Motion рассказывает именно об этом времени. Времени, когда роль мужчины в танце изменилась. Вацлаву тоже было мало только танца, он хотел сделать что-то новое, вовлечь новых авангардных художников и музыкантов. Ему не хватало тех рамок балета, в которых он пребывал на тот момент. Нижинский, скорее всего, научился этому у Дягилева. И он начал для себя эти рамки расширять. Точно так же, я думаю, и Рудольф Нуриев, и Михаил Барышников, и Александр Годунов, они не ушли из балета, танец для них остался главным, они начали расширять свой мир, и это совершенно естественно. Мне, например, интересны и драматические спектакли, и опера, и музыкальные произведения. Меня поражает, когда люди перестают развиваться, когда они нашли себя и на том же месте застыли».
«Есть и другая сторона. Это ежедневные тренировки, ведь тело – наш инструмент, и мы должны его поддерживать в тонусе. Это очень тяжелый, кропотливый труд, для которого нужна дисциплина. Он надоедает, и хочется как-то отвлечься. Хочется себя обмануть, как будто ты занимаешься чем-то другим. Точно так же, как и спортсмены. Вы думаете, очень интересно заниматься восемь часов в зале? Это очень скучно. Но осознавая, что без этого ты не сможешь воплотить свою мечту: выйти на сцену и станцевать свой максимум, — ты делаешь это».
«Любимая партия номер один — это то, что я в данный момент танцую. Я всегда люблю то, над чем работаю».
Men in Motion – это концепция, и, можно сказать, я курирую этот вечер. В нем я пытаюсь показать ретроспективу развития мужского танца в постромантический период балетного театра. Романтический период охарактеризован строгой иерархией, где самой главной драгоценностью являлась балерина-женщина. Все остальные составляющие были дополнительными. Включая танцора-мужчину, который помогает представить эту жемчужину. Весь мир в начале ХХ столетия очень быстро и непредсказуемо менялся. Женщина получила право на голос, и это абсолютно правильно. Изменилось понятие социума. А в балете мужчина получил право быть центром внимания. Это не значит, что он стал лучше женщины. Мы просто стали равными. Именно об этом я пытаюсь рассказать в проекте Men in Motion: сто лет истории балета за сто минут. Конечно, все рассказать невозможно, тем не менее я выбираю какие-то знаковые вещи. Например, будет показана работа начала ХХ века «Видение розы». Это очень знаковый балет. В нем киевлянин Вацлав Нижинский изменил весь мир. Всегда по традиции балерина выходит на поклон первой, но его партнёрша Тамара Карсавина, увидев реакцию публики, выпустила первым Нижинского».
«Вещи, которые сейчас считаются естественными, когда-то были шокирующими. Их я и показываю в своей программе».
«Так как Men in Motion – это концепция, то программа каждый год изменяется. Каждый раз я могу выбрать разные, важные для меня балеты и показать их публике. Через программу проекта Men in Motion я делюсь тем, что я люблю, что меня захватило. И тем, что важно в развитии мужского танца».
«Я не считаю верным утверждение, что лучшие балетные артисты – это выходцы из стран бывшего Советского Союза. Мне кажется, нам очень долго рассказывали, что все лучшее было придумано именно советским человеком и все лучшее находится здесь. А ведь балет существовал намного раньше. Порыв к танцу присутствует во всех культурах и у всех народов. Сказать, что наши ребята лучше всех? Конечно, об этом можно везде говорить и писать, но от этого никто не станет лучше танцевать. Очень много прекрасных танцоров из Европы, из Латинской Америки — вообще отовсюду. Но также верно и то, что в Киеве очень сильная школа классического танца. Многие европейские театры полны выходцев из нашей страны. Этим можно гордиться. У украинцев эмоциональность в крови, и танец нам даётся проще, чем многим другим».
«Помню, когда в Королевской опере я танцевал в день сто первого дня рождения королевы-матери. Это было потрясающе: с раннего утра у дворца уже собирались люди и она их приветствовала. В честь нее организовали вечер в Королевской опере, королева-мать очень любила балет. После окончания спектакля, где-то в одиннадцать часов вечера, пригласили десять артистов подняться к ней в ложу. Она всех поприветствовала и с каждым поговорила. Меня представили ей как Ивана, солиста родом из Киева. Мы поговорили про Киев. Она рассказала, что у нее есть пару друзей из нашего города. Я был совершенно потрясён».
«Когда-то перед спектаклем в Мексике у меня случилась травма и я не смог выйти на сцену. Но пришел на выступление и сидел в зрительном зале. В момент, когда объявили, что Иван Путров сегодня танцевать не будет, раздался крик женщины. Никто не понял, что произошло. Ее увезла скорая. Позже оказалось, что она была беременна и от шока у нее отошли воды. Она родила сына, которого назвали Иваном».
«Классическое искусство, классический балет нужно заново воссоздавать, оживлять, нужно проживать это. И когда на сцене видят артистов, которые не просто исполняют движения, а создают что-то новое – спектакли начинают оживать».
Записал: Юрий Амосов.
Фото: Ольга Дегтяренко.