«Найденное» поколение.
Проект L`Officiel Online совместно с ювелирным брендом BVLGARI.
Наталья Череп и Зоя Звиняцковская в стенах бутика BVLGARI
говорят с десятью героинями.
Они говорят об искусстве.
Они говорят о красоте.
Они говорят о BVLGARI.
Они говорят о своей работе.
Они говорят о себе.
Но самое главное — они говорят о том, что волнует нас с вами.
Вопросы и вызовы нового времени. Мы вместе ищем ответы.
Они – это 10 женщин, которые изменяют себя и окружающий мир. Создают нечто новое. Двигают Украину вперед.
Каша Сальцова: «Мы все — паззлы в картине друг друга».
Тема беседы: Дукачи, монеты
Наталья: Каша, у вас в одной из песен есть строчка: «Я лишила монету в океані твоїх очей…». Монета — это же всегда символ, который мы оставляем в местах, куда хотим вернуться. Как вы думаете, почему именно монету?
Каша: Самое дорогое, но маленькое.
Наталья: Темой нашей сегодняшней беседы заявлены дукачи. Обсудить с вами тему использования монет в ювелирных украшениях нас вдохновило ваше участие в проекте Щирі. Так как мы встречаемся в стенах бутика BVLGARI, то имеет смысл некоторая историческая подводка: в 60-х годах ХХ века у Никола Булгари возникла идея сделать украшения из старинных монет: его отец был нумизматом и у них в семье хранилась большая коллекция. Основу коллекции составляли монеты Древнего Рима.
Зоя: Но в украшениях BVLGARI в основном используются римские монеты?
Наталья: Не только. К примеру, когда BVLGARI вышли на американский рынок и открыли бутик в Нью-Йорке, они начали использовать антикварные американские монеты. У них есть изделия со старыми американскими долларами с гравировкой «In God we trust». То есть, они решили использовать старинные монеты в принципе. Потому что с любой монетой связана целая эпоха.
Зоя: Деньги — это сакральная вещь, особенно металлические, не бумажные, «настоящие». Они имеют символическую ценность, часто превосходящую номинальную. И в этом смысле крайне интересна история украинских дукачей. Они есть в музеях и частных коллекциях: со времен Запорожской Сечи и до 20 века, и при этом собственно украинских монет в этот период не существовало.
Наталья: Да, казаки привозили из Европы дукаты и другие европейские монеты, а потом делали для своих жен и дочерей из них ценные знаковые украшения. Иногда у нас мастера сами чеканили что-то наподобие дукачей, даже с казачьей символикой или изображениями, но, конечно, это была, так сказать, стилизация под настоящие монеты.
Зоя: То есть дукачи — это национальное украинское женское украшение. И их практически всегда делали из монет чужих стран…
Наталья: А еще украинки носили дукачи с коралловыми бусами. Коралл тоже у нас не добывался. Знаете, как в украинскую традицию попали коралловые бусы? Итальянцы приезжали закупать лес в Карпатах и рассчитывались кораллом в таком количестве, что потом можно было из него делать бусы. Причем, кораллы стали традиционным украшением не в Италии, а у нас. Однако разница не только в этом. Украинские дукачи ассоциируются с чем-то вполне музейным, старым. А BVLGARI удалось превратить старинные монеты в современные украшения.
Каша: Это действительно старые монеты?
Наталья: Например, на мне сейчас украшение с монетой 312 года нашей эры. IV век, Римская империя. Сначала Булгари использовал монеты из своей коллекции — одна из таких монет была использована в колье, которое приобрела Грейс Келли. А потом Булгари понял, что монет из его коллекции не хватит, и стал покупать их, искать у нумизматов.
Каша: Было бы здорово сделать такую украинскую коллекцию.
Зоя: Для меня главная ценность этих украшений не в старинных монетах, а в том, как они современно интерпретированы. Посмотрите, как актуально они выглядят! В них нет ничего от «о, достали из музея какой-то нафталин!». Оправой, дизайном, самой работой их абсолютно осовременили. Почти двух тысяч лет как будто бы и не было! Мне кажется, это именно то, чего сегодня острее всего не хватает Украине.
Наталья: Жить за счет былой славы — глупо. Чтобы всегда быть успешным, необходимо уметь сочетать прошлое, будущее и настоящее. В этом вся сложность, но это дает много возможностей. К сожалению у нас редко соединяют прошлое, современное и будущее — а зря.
Каша: Во многом потому, что мы утратили нечто, что точно определяется украинским словом «тяглість». Когда из поколения в поколение длятся, продолжаются непрерывные связи. А у нас в украинской истории все фрагментами: чуть-чуть казаков, чуть-чуть УНР. Хотя у нас сейчас появляются свои оригинальные украшения — и в сегменте бижутерии, и в ювелирных мастерских — в которых отражены фрагменты из нашей новейшей истории: к примеру, золотые браслеты в виде шин.
Зоя: Да, с современностью, с сегодняшним днем мы уже понемногу начинаем работать. Те же футболки со стилизованным гербом, с украинским флагом — это абсолютно новая современность. Но как только мы говорим о чем-то традиционном, историческом — это сразу музей, нафталин, а по итогу часто шароварщина.
Наталья: Каша, мне кажется, что ваше творчество, стихи, музыка, манера исполнения являются одной из попыток связать очень актуальную современность (вы же лидер молодежной группы) и музыкальный материал прошлого. Как вы выстраиваете этот баланс?
Каша: У меня не так давно был интересный опыт: на сайте officiel-online.com мы презентовали романс из репертуара Соломии Крушельницкой — «Цвітка», на стихотворение Маркияна Шашкевича, которое было написан около двухсот лет назад 1837 году. Это очень красивая песня, текст на староукраинском языке, великолепная мелодия. В песню заложена очень интересная драматургия: это история маленького цветочка, который обращается к весне: «Мама, дай мне сил и добрую судьбу, я хочу расцвести к весне и украсить мир». На что ему мама-весна недвусмысленно отвечает, что весна — дело короткое, и скоро ты умрешь.
Зоя: Типичная украинская веселая песня. Люблю веселые песни.
Каша: Мы взяли этот романс, потому что хотели вернуть его в украинский культурный контекст. Мы его «переосмыслили» современными инструментами, современным языком. Вообще мне кажется, что наши музыканты упускают возможность использовать огромный пласт украинской культуры, даже не народной. «Цвітка» — это не народная песня, это городской романс. И вот здесь в украинской культуре есть такой нетронутый сундук с драгоценностями. Но важно, чтобы обращение к традиции перестало быть драмой, надрывом, гражданским поступком, бог знает чем еще — а стало просто частью обыденной жизни. Вот пример из национального костюма. Раньше ты надевал вышиванку — и это был вызов, проявление гражданской позиции, потому что при Союзе за демонстрацию патриотических чувств и посадить могли. А сейчас у нас и вышиванки, и украинские венки стали просто частью гардероба. У меня есть зимний венок, который сделан из помпонов. Я в нем ходила по улице, и это не выглядело вызовом, чем-то особенным. На меня никто вообще не обращал внимания. Я даже начала собирать небольшую коллекцию венков.
Наталья: Потом можно будет дочке передать, как раньше дукачи передавали из поколения в поколение.
Зоя: А в музыке? Мы должны все петь народные украинские песни?
Каша: С музыкой огромная проблема, потому что на радиостанциях у нас 90% контента — это ретро. Они хотят крутить уже известные композиции. При этом, к примеру, в Британии, Франции, Польше есть люфты для молодых музыкантов — они должны открывать по 20 новых артистов в год, в Польше квоты за новых артистов засчитываются по двойному коэффициенту. Потому что им нужны свежие силы, новые лица, новые деньги, им необходимо продавать новые скачивания и т д. А у нас индустрия не заинтересована в новых именах, она заинтересована в сохранении старых. У нас даже нет такого понятия, как национальный «музыкальный тренд». Появились альбомы Onuka и Дорна — и это большое событие в музыкальном мире Украины, а освещаться должны 20-30 пластинок ежегодно.
Зоя: А мне кажется, новых музыкантов сейчас очень много.
Каша: О них никто не пишет. Когда меня недавно попросили составить плей-лист современной украинской музыки, то выяснилось, что люди на радио не подозревают, что в 90-х существовал, например, украинский трип-хоп. Например, группа «ГДР». У них есть несколько хорошо записанных песен.
Зоя: Я о них знаю! Почему мы здесь о них знаем, а на радио о них не знают?
Наталья: Есть еще одна проблема: мы готовы скорее воспринять нечто иностранное, чем развивать свое.
Каша: Я хочу через 50 лет увидеть монету с Савченко! Хочу монетку с козаком Гаврилюком! Две! Хочу видеть нашу историю актуальной. Потому что у нас не так много побед на фоне индустриальных достижений УРСР и многие накладывают мерки СССР на современную Украину, хотят «былого величия». Если бы мы, к примеру, сейчас запустили украинский марсоход, это бы очень сильно повлияло на самооценку населения и на оценку того, что происходит в стране. Причастность к космосу — это показатель величия государства.
Зоя: Так вот же недавно – комета, на нее сел космический зонд, а открыл ее наш ученый?
Каша: Он открыл, но сам проект Rosetta осуществлен Европейским Космическим Агентством.
Зоя: Вы хотите, чтобы он сам лично еще и управлял посадкой модуля?
Каша: Было бы неплохо.
Наталья: Мне кажется, мы, украинцы, часто стоим у истоков чего-то нового. Энди Уорхол, его родители – выходцы из Украины. Создатель What’s app Ян Кум родился в Киевской области, Макс Левчин, один из основателей системы электронных платежей PayPal — наш соотечественник.
Зоя: А почему выходцы из Украины все это делают в других странах? Украинцы стоят у истоков чего-то нового, это бесспорно. Но Украина — не стоит.
Каша: Мне кажется, Украина — это такой стартап. Идея есть, концепт готов, но сил доработать его нет. Обычно на этой фазе стартапу нужны инвесторы. Все надеялись, что вот-вот случится бум среднего бизнеса. А он фактически ущемляется неразумными решениями сверху — и это вместо того, чтобы дать стране расти-цвести. А мы же, в принципе, ремесленное сообщество, мы можем производить множество различных товаров. Я уже могу полностью одеться во все украинское, а еще 7 лет назад не могла себе даже представить, что смогу найти хорошее украинское белье, качественный украинский крем для лица (ну и пусть он будет сделан в ограниченном количестве), красивые украинские платья и сумки, масс-маркет. Сейчас у меня есть вещи от десятка отечественных производителей, в том числе от KamenskaKononova и Braska, чудесная была коллекция Poustovit для Интертоп.
Зоя: На законы и скорость проведения реформ мы непосредственно повлиять не можем. Однако есть то, что мы можем делать — мы все, каждый на своем месте, и тут на не надо ждать помощи государства. Можно и нужно работать в культурном пространстве, создавать культурный продукт.
Каша: Я это повторяю буквально каждый день: чем больше культурная территория, тем больше территория географическая. Несколько лет назад, еще до революции я пыталась создать мудборд Украины для Твиттера, у меня же интернет-зависимость, я блоггер. И мы там обсуждали, с чем ассоциируется на тот момент Украина. Туда попали очень неожиданные вещи: нежинские огурцы, космические технологии, Нестеров, двигатели от вертолетов, Сикорский, Антонов, «Мрія». Туда попали, разумеется, вышиванки, наша декоративная культура средиземноморского типа, наши женщины. Много было сказано о сельском хозяйстве. Алкоголя, кстати, почти не было. Туда попали абсолютно неочевидные вещи, но и очевидные тоже — то, с чем ассоциируется Украина в мире.
Наталья: Даже если мы не будем критически относиться к этим фрагментам, согласитесь, что они очень дискретны. Самолеты, огурцы, еда, женщины. Еще айтишники у нас очень сильные. Но даже если мы соберем все эти фрагменты, между ними очень много пустого пространства. Огурцы, самолеты, женщины — этого мало.
Каша: Мало, но пустое пространство заполняется только работой. Мы должны заполнять эти лакуны трудом в культурной, информационной, образовательной, торговой сферах. Мы все должны как можно больше работать. Иван Франко сказал, что наша, украинская, будущая победа — это не один большой рывок, а тысяча маленьких шажков.
Зоя: Готовы ли люди сейчас к тому, что результаты своего труда они не увидят?
Каша: Мне кажется, что украинское общество заточено на короткую перспективу — урвать кусок и убежать в другое место. Или остаться здесь, но этим куском закрыться от государства и его недостатков. Это очень плохо. Никто не готов сейчас работать над долгосрочным проектом, из-за того, что местные элиты эмоционально не инвестировали в страну. Они думали: «Ок, это ресурс, к которому у меня есть доступ, из которого я могу качать-качать-качать, но я не мыслю себя и своих детей здесь в ближайшие 300-400 лет». Впрочем, новые люди, с другим мышлением сейчас уже появляются. Их еще очень мало, но они уже заметны — те, кто понимает, что мы украинцы, что это наш микрокосм, который мы строим, и все, что мы делаем, мы вкладываем в Украину, Украину, Украину.
Наталья: Давайте вернемся к вашему творчеству. Ваши песни — о чем они? О любви?
Каша: Сейчас уже и не знаю. До прошлого года почти все мои песни были про любовь. Теперь я не знаю, как петь, потому что про любовь не поется и не думается. Жду какого-то нового вдохновения, нового допинга, если можно так выразиться. Хотя я очень осторожно отношусь к допингам, не употребляю алкоголь уже больше 10 лет. И даже кофе уже не пью, у меня на него началась аллергия, могу выпить кофе раз в месяц, и после этого готова обнимать весь мир, настроение супер, говорю со всем, кто готов меня слушать.. Благодаря этой своей реакции на кофе, я понимаю, что с людьми делают наркотики. Так люблю мир в эти 40 минут! Эти 40 минут не сравнить ни с чем (смеется).
Наталья: То есть вы исповедуете философию Straight edge — жизнь без допингов?! Не скучаете на вечеринках и в компаниях?
Каша: Девочки перестали меня звать на девичники, потому что я всегда там лишний гвоздь. Когда перестаешь пить алкоголь, ты выпадаешь из определенной части жизни.
Наталья: Может, это и не такие обязательные части жизни.
Каша: Я не страдаю абсолютно, мне просто не нравится отсутствие контроля. Мне не нравится, когда я не могу четко и ясно формулировать. Я же человек с твиттером, а там нужно уместить все в 140 символов, и когда я понимаю, что я не могу, глядя в глаза собеседнику, емко выразить то, что я хочу сказать, теми словами, которыми он воспримет, я начинаю думать: «А зачем вообще с ним разговаривать!»
Зоя: А контроль вербализированный, он разве не является антагонистом именно музыкального творчества? Ведь творчество по своей природе — это эмоция. Тут как раз, мне кажется, нужно отключить контроль мозга.
Каша: Эмоция, которая стоит за любым творчеством, необходима. И необходимо, чтобы она накапливалась в тишине. Потому что чудо возможно только в тишине. Почему про любовь не нужно рассказывать никому? Мы все знаем, что чудесное должно происходить за шторами, чудо — это домысел. Чудесное только намекает на свое присутствие, но ты видишь его очертания, и можешь стать его проводником и вот в этот момент ты должен максимально четко артикулировать, сформулировать это ощущение. Если у тебя отсутствует этот чисто механический, наработанный, ремесленный навык хорошо управлять своим карандашом или кистью — тогда не имеет смысла делать вообще ничего. Мне кажется, алкоголь хорош тогда, когда ты накапливаешь драму, а не когда облекаешь ее в слова.
Наталья: На мой взгляд настоящая драма — накопить драму и так и не облечь ее в слова. Всем ли доступен такой талант? Человек творчества — ловец снов?
Каша: Отчасти да. Мне кажется, мы все творческие люди. Мне кажется, что любая красивая девушка, идущая по улице — это уже часть творчества. Мы все — паззлы в картине друг друга. И в этом паззле нет ничего случайного, просто нужно научиться воспринимать и понимать — почему это сейчас, почему это со мной, почему здесь. И вы увидите, что ничего случайного в этом мире нет.
Текст: Зоя Звиняцковская
Куратор проекта: Даша Заривная
Фото: Виталий Ухов
Стиль: Евгений Примаченко
Ассистент стилиста: Любовь Лисичкина
Макияж: Тамрико Левченко
Прически: Эрик Lovein, студия красоты Sabi
Организатор съемки: Марина Сандугей
На Наталии:
Платье, топ и пояс — Bevza
На Каше:
Блуза и брюки, все — Alberta Ferretti
На Зое:
Платье Obrani — Passage 15
Все украшения на героинях — BVLGARI
Адреса магазинов:
BVLGARI — Пассаж, ул. Крещатик, 15
Bevza — bevza.com
Alberta Ferretti — ТЦ «Арена Сити» ул.Бассейная, 2-3/2а
Passage 15 — Пассаж, ул.Крещатик, 15
