3 сентября, 1975 года
Тем вечером на типичной советской кухне, за квадратным столом собралась ужинать типичная советская семья Щепкиных: семилетняя Катя с густым каре и прямой, длинной челкой русо-пепельного цвета, которая не просто закрывала лоб, но и падала на глаза. С первого взгляда можно даже ошибочно предположить, что это мальчик. Её мама Татьяна — тучная дама в халате, которой хорошо за тридцать, и глава семьи – угрюмый, лысеющий Василий Игнатьевич. Он только что вернулся с работы, был всё еще задумчив, ел молча, сосредоточившись на своей тарелке с супом:
— Мне на заводе путевку дали. – пробормотал Василий Игнатьевич.
— Куда? – уточнила Татьяна.
— Под Одессу. С палатками. Там море недалеко. В пятницу сядем в автобус, в субботу вечером обратно.
Услышав слово «море», Катя сразу оживилась, управилась с едой в два счета и ловко скрылась в узких коридорах квартиры. Сначала девочка усердно и возбужденно искала что-то под ванной, потом в тазах с бельем и наконец за раковиной нашла то, что искала – подводную маску отца. Маска была грязная и пыльная, но Катю это нисколько не смущало. Всю ночь она пролежала на кровати с подводной маской на лице; то она изображала, что плывет, то закрывала глаза и представляла себя на море. Кате снилось, как она плавает, ныряет, на берегу много детей, все смеются, кто-то играет с мячом, кто-то строит фигуры из песка.
Следующим утром Катю подняли рано – в 8 утра уже нужно было ждать на автобусной остановке. Татьяна и Василий держали в руках по две большие сумки, Катю пощадили, вручив ей сумку поменьше. На шее у неё болталась подводная маска. Кажется, она не снимала её с себя с ночи. Зайдя в автобус, Катя насторожилась – она несколько раз осмотрела салон автобуса, но увидела только взрослых работников завода.
— А где дети? – разочарованно спросила Катя у мамы.
— Какие дети? Иди быстрей вперед и садись, где свободно.
Катя заняла место у окна, Татьяна села возле неё, с трудом пытаясь поместить габаритные сумки в пространство между ногами и передним сиденьем, которое явно слишком мало для этого. Василий, выбрав сиденье перед Катей и Татьяной, умащивался в него поудобней несколько минут, а закрыв глаза, предупредил: «Всё, отец устал, отца никто не трогает», — Катя знала, когда отец так говорит, его и правда лучше не трогать.
Автобус ехал по пустынной дороге несколько часов, Василий спал, Татьяна, разинув рот дремала возле Кати. На коленях она держала одну из сумок, которая всё-таки не поместилась ей под ноги. Катя смотрела в окно, где была степь, вместо скучного пейзажа девочка представляет себе море. Она видела те же фантазии, что и прошлой ночью: как плавает в море, ныряет, на берегу играют и смеются дети. Внезапно автобус остановился, из него будто по команде выходили работники завода и Щепкины. Пока Василий потягивался словно ленивый кот, Татьяна одну за другой выносила сумки из автобуса. Все тридцать человек дружно расстилали на землю покрывала, доставали из сумок еду. Уже через несколько минут казалось, что всё поле было заставлено посудой с овощами, куриными ногами, котлетами, вареными яйцами, хлебом и бутылками с мутным самогоном. Ели все, кроме Кати:
— А нам еще долго ехать?
— Не знаю, ешь. – раздраженно отвечала Татьяна
Автобус снова тронулся, теперь уже спал не только Василий, но и практически все пьяные работники завода. Катя то и дело прикладывала подводную маску к стеклу окна и смотрела через неё на пустынную дорогу. Внезапно автобус остановился, а водитель громко крикнул:
— Обед!
Снова представив пьющих и жующих в степи людей, на Катю нахлынула волна ужаса:
— Мы же только что обедали!
Дальше происходило всё то же, что и двумя часами ранее: из автобуса выносились сумка за сумкой, на покрывала раскладывалось изобилие еды и самогона, все ели, много пили и пели народные песни. Катя сидела возле выпившей и поющей во все горло матери, ничего не ела и молча ждала когда закончится очередной обед, больше напоминающий народное гуляние.
К вечеру в автобусе стало невыносимо жарко. Уставшая Катя вытирала ладонью пот с лица и пыталась снять с себя колготы. Внезапно Татьяна, которую, казалось, не разбудит шум трубы парохода, завопила:
— Зачем ты колготы в автобусе снимаешь?! — Катя не стала возражать и спорить, она молча натянула колготы обратно и заснула в одежде.
Автобус прибыл к назначенному месту в полночь. Пока все занимались ночлегом, а Василий и Татьяна устанавливали палатку, сонная Катя пыталась узреть где-то вдали море, но видела перед собой только тоненькую его полосу.
— Катерина! – крикнул Василия, делая зазывающий жест рукой.
Катя прибежала, заглянула в палатку, пока Татьяна умащивала покрывала, Василий уже лежал с закрытыми глазами. Пользуясь случаем, Катя снова пыталась снять с себя ненавистные колготы.
— Да что это за ребенок такой! Говорю тебе, не снимай колготы! Ты на земле сырой простудишься! Комары налетят, потом чесаться будешь! — Катя легла спать в одежде, ей было душно и жарко, она всё время раскрывалась и ворочалась. Кое-как умостившись, девочка тихо заплакала, но быстро уснула. Ночью Кате снова снились сны о море, о том, как она достает с морского дна камушки и ракушки.
Проснулась Катя от звонкого грохота кастрюль. Открыв глаза, ни мамы, ни папы рядом она не обнаружила. Девочка вышла из палатки, Татьяна с другими женщинами готовили еду, а вдалеке Катя заметила отца, который направлялся к морю:
— Папа! Папа! Папа, подожди!
Василий не слышал и уверенно шел дальше. Катя бросилась бежать за отцом, но вспомнив о маске, вернулась за ней и снова побежала по раскаленной гальке, на ходу снимая с себя колготы. Василий, услышав Катин голос, обернулся и случайно порезал ногу о стекло. Катя всё-таки догнала отца:
— Папа! Подожди! Я с тобой!
— Куда ты, дурёха, бежишь?! Разве не видишь, что здесь стекло разбитое! Иди к матери!
Василий пошел дальше к морю. Еле сдерживая слёзы, Катя уселась на гальку, надела колготы и вернулась к матери.
— Ты чего босая по гальке бежала, а?! Тебе заняться нечем? Бери нож и помогай мне!
Катя принялась неуклюже чистит картошку. Обстановка в палаточном городке мало отличалась от той, что была во время ежечасных остановок в степи; работники завода без перерыва ели, выпивали и пели песни, на Катю никто не обращал внимания. Пытаясь самостоятельно себя развлечь, она играла то с палкой, то с камнями. Внезапно Катин взор упал на лежащую рядом в пыли маску. Вот уж, что значит «под горячую руку»! Катя схватила маску и уверенно пошла в степь, посреди дороги сердито кинула её на пол, вернулась в лагерь и начала плакать навзрыд.
Так и не искупавшись в море, вечером Катя помогала собирать палатку, складывать оставшуюся еду в сумки, а через несколько часов все отправились в обратный путь в Кривой Рог. В автобусе Щепкины спали, Катя сидела у окна и всматривалась в мелькающий, пустынный пейзаж. Мать озабочено копошилась в сумке, что-то искала:
— А маска твоя где?
— Потеряла, — глядя в окно, отвечала Катя.
— Ну до чего же бестолковый ребенок… говорила тебе, не таскать маску! Как теперь отец раков ловить будет?!
Катя ничего не отвечала. Ей было наплевать на раков. Она задумчиво смотрела в окно, не думала о море и её уже совершенно не беспокоили колготы.
Текст: Марина Биниашвили
Иллюстрации: Юлиана Бабкова
