Нет пророка в своем отечестве. Фестиваль Kubana, изгнанный вначале из Краснодарского края, а после – и Калининградской области, знает это лучше других. В августе неприкаянный фестиваль во второй раз прошел в столице Латвии. Мало-помалу из запрещенного события он превращается в мост дружбы между народами: белорусский писатель Евгений Медведев встретился в Риге с украинским музыкантом Олегом Скрипкой, чтобы побеседовать об американской блюзовой программе «Вопли Видоплясова», французских гастролях и неприглядной российской действительности, которой заведуют банкующие политики.
Олег, добрый день. На фестивале Kubana все, кажется, было против вас: прохладная погода и ливень, День города, из-за которого многие рижане отправились на другие мероприятия. Какие впечатления остались от выступления? Планируете участвовать в Kubana в следующий раз?
Концертом я доволен: нам удалось остановить дождь, и потеплело сразу, как мы начали играть. Конечно, количество публики – очень важный показатель, но куда важнее — ее качество. Сегодня зрителей на фестивале не так много, как хотелось, но люди подтянулись к сцене с первых нот. Состав публики я не знаю, кто это был — латыши, россияне, белорусы или украинцы приехали в Ригу, но сразу стало понятно, что публика просто шикарная: это наши фанаты, они знают наши песни, подпевают вместе с нами. Так что, если организаторы нас пригласят, мы, безусловно, согласимся, но с условием выступать попозже, ближе к ночи.
В этом году сложилась уникальная ситуация: в лайнапе Kubana значатся группы — не могу сказать, запрещенные, но те музыканты, которых не желают видеть в некоторых странах (или которые сами отказались выступать): Brutto и «Ляпис», не выступающие в России; Вахтанг Кикабидзе, отказавшийся от концертов в Москве после грузино-югоосетинской войны; вы, наконец, не часто появляющиеся в России. Что же получается: Kubana становится местом встречи запрещенных исполнителей или же мостом дружбы?
Я вот только что давал другое интервью и придумал, как мне показалось, уникальную идею: я назвал Kubana островом свободы. Оказалось, что это и есть слоган фестиваля. Сейчас Kubana становится эдакой последней баррикадой, островом свободы русского культурного мира, который меняет и объединяет людей, а также дает площадку для выступления тем артистам, которые не могут себе этого позволить на территории России. Василий Аксенов написал роман «Остров Крым», где описана параллельная реальность. А теперь Kubana становится параллельной российской реальностью, которая может и, наверно, должна быть. Благо организаторы неутомимо ее создают, и дай бог им вдохновения и удачи.
Ваша группа играет дольше, чем я живу. У «Воплей» было все: от всесоюзной популярности, первых концертов с «АукцЫоном» и «Гражданской Обороной» в Ленинграде до французского турне и европейского признания. Как бы вы описали путь вашей группы: это прямая линия или дорога перемен? Это череда успехов или трудностей?
У нас как-то никогда не было трудностей. Журналисты часто меня спрашивают: «Вам не трудно было начинать? Какие проблемы у вас были? От чего пришлось отказаться?…». А мы вот так сразу стали популярными. Бешеные панки вышли на сцену — и сразу стали супергероями: Украина, Россия, все советские музыкальные фестивали… Затем мы попали во Францию, и сразу же − в первый эшелон, выступив на главных европейских фестивалях. Когда французская тема себя исчерпала, мы вернулись в Украину — и снова пошло-поехало. Это как второе дыхание, ты не сбавляешь темп.
А как изменился за последние годы музыкальный ландшафт Украины?
Кому сейчас легко, как говорят в Одессе. Пожалуй, сейчас в Украине самое тяжелое (с экономической точки зрения) положение за последние 20 лет, но при этом страна совершенно другая. Появилось огромное количество новых групп, проводятся фестивали, открываются клубы, и это совершенно другого уровня события, хотя зарплаты и гонорары артистов упали, а коммерция снизилась. Но за 2-3 года произошла кардинальная перемена, мы мыслим современно, и на этом фоне появилось много новых имен — интересных, необычных, непохожих, свежих рок-групп, которые делают отличный продакшен, стильно выглядят, пишут отличные тексты, что для меня особенно важно. Электроника тоже мутирует, ее влияние все сильнее. Хотя я не думаю, что рок-музыку нужно превращать в музей и играть Deep Purple еще 100 лет. Хотя, когда мы ездили по США, увидели молодые группы, играющие современный Led Zeppelin. У нас такое невозможно! Когда-то многие играли в стиле Zeppelin’ов, но сейчас другая музыка, все идут за модой. А в Штатах молодые исполнители продолжают играть рафинированный кастомный ритм-энд-блюз, хард-рок в стиле 60-70 годов. Но это объяснимо: в Америке практически нет фольклорной музыки, эту роль играет рок.
В продолжение вопроса: в прошлом году я был на венгерском фестивале Sziget и увидел большое количество украинских групп, которые ничем не уступают европейцам ни по качеству, ни по подаче. Как вам удалось так стремительно выйти на международный уровень?
Многие годы Украина и Россия были в одном информационном пространстве, а теперь краник перекрыт – и сейчас нет другого выхода, кроме как идти на европейский, международный рынок. Как следствие, амбиции артистов упали, зато качество выросло — и они поехали покорять Европу. Ранее более половины наших концертов было в России: своя публика, профессиональные контакты, высокие гонорары, а теперь этого нет. Но мы не останавливаемся: только что вернулись из США и Канады, скоро едем в Лондон. Безусловно, наша публика в основном украино- и русскоговорящая, но недавно в Чикаго, например, я сделал отличную программу с чернокожими блюзменами, мы сыграли мощный коктейль из блюзовых стандартов, украинской ретроэстрады и моих песен, и американо-украинская публика с восторгом приняла наше выступление. Одним словом, не бывает худа без добра, и, как пел Цой: трамвай идет на Восток, а мы идем на Запад.
Однажды я беседовал с Иосифом Райхельгаузом — настоящим одесситом, а ныне — худруком Школы современной пьесы в Москве, и спросил его: «Художник и политика — вещи совместимые или нет?». Он ответил: «К сожалению, артист должен вмешиваться в политику». Как вы думаете, музыканты могут стать теми людьми, которые выстроят мосты дружбы между народами, чего так не хватает сегодня?
Все куда сложнее: по-человечески каждый конкретно для себя, индивидуально, в зависимости от собственных взглядов и совести, должен решать, заниматься ему политикой или нет. Артист — не исключение. Кто-то из музыкантов заангажирован и мнит себя новым мессией, другие поют о цветах, небе и любви. Бог нас так создал, что нам необходимо постоянно делать выбор. Лично я не собираюсь осуждать чей-то выбор и навязывать свою точку зрения. Кто-то выбрал поддерживать Путина — и это его выбор. А мой выбор — просто прекратить общение с этим человеком и не комментировать его заявления.
Артисты, политики и церковники – конкуренты в борьбе за владение людскими душами. Когда-то церковь руководила всем миром, в 1960-70 годы рок-идолы стали лидерами мнений, были эдакими модерновыми Иисусами, и люди шли за ними. Теперь культовых идолов очень мало, если они вообще есть. Сейчас время, когда банкуют политики, и они пытаются превратить музыкантов в клоунов, шутов — и заставить их плясать под свою дудку. Кто-то сопротивляется, кто-то поддается, кто-то садится на долларовую иглу — каждый решает сам. Не знаю, фейк это или нет: помните историю, когда Николай Басков получил тортиком в лицо от Рамзана Кадырова? И ведь улыбался: сладенько. Кадыров, вероятно, возместил Баскову издержки, но ведь это тенденция.
Но скоро будет другое время: информационное пространство меняется, цифра наступает. Интернетом сложно манипулировать, и не исключено, что скоро появятся новые цифровые лидеры и мессии — ультраблогеры, рэп-гуру и далее.
Песня «Весна» стала одной из визитных карточек вашей группы. У меня последнее время возникает ощущение, что в России, по крайней мере, да и по всему остальному миру, начались заморозки. Так когда ждать весны?
Вы от меня прогноза ждете, когда оттепели ждать? Я такой прогноз дать не могу. Сейчас сложилась такая ситуация, что Украина может исчезнуть как государство, и мы боремся, чтобы этого не произошло. Самое страшное − мы привыкли к войне. Мы привыкли, что каждый день гибнут люди, и ситуация в последние месяцы обострилась, кровавые бои продолжаются. Есть такое ощущение, что мы сейчас как на качелях: мы достигли крайней точки и как бы на мгновение зависли, и сейчас рванем в другую сторону, и это будет означать конец старой эпохи.
Апокалиптические настроения снова охватили общество, как это происходит всякий раз, как заканчивается век или тысячелетие. Вспомните: 1917 год стал началом новой эпохи, 1812, 1711… К слову, примерно в эти годы Киев каждое столетие почти полностью выгорал. Новая эпоха начинается не ровно в нулевой год: людям на раскачку нужно еще 10-20 лет, чтобы изменить мышление. И вот сейчас происходит такое выгорание, и мне кажется, что буквально 5-10 лет − и все просто перевернется.
Наконец, заключительный вопрос. Через неделю у меня выходит повесть «Карманный ад». У меня есть идея, что у каждого человека есть собственный карманный ад, который никогда не отпускает: для кого-то это страх перед ответственностью, боязнь повзрослеть, для кого-то – страх утратить власть. А вы можете ответить, что значит ваш карманный ад?
Очень крутой образ. А если говорить про свой карманный ад… Вы знаете, нужно вывернуть карманы и вытряхнуть все ады, все, что там скопились. В мире и так много неприятных вещей, зачем еще что-то с собой таскать? Вы же знаете: в кармане, в самом уголке, всегда скапливается такая непонятная грязь. Поэтому сдавайте вещи в химчистку, в секонд – и идите вперед. Мы ведь делаем то, что можем делать. А что сделать не можем – то и не делаем, так ведь? И не нужно переживать о лишнем.
Валiкi дзякуй!
