Незаметно мода превратилась из пространства идей в пространство цифр объемов продаж и «лайков». Высокая мода не исключение: дух новаторства выветрился, а единственным значимым критерием стало количество человеко-часов, затраченных на создание нарядов. Тем не менее сегодня искусство высокого шитья переживает ренессанс, который дирхамом и юанем поддерживает новое поколение клиенток
С 1 апреля в нью-йоркском ателье Calvin Klein принимают заказы на индивидуальный пошив вещей из коллекции Calvin Klein by Appointment – первого детища Рафа Симонса на посту верховного креатора американской марки. Появление нового сервиса он объясняет просто: в ассортименте зонтичного бренда, который выпускает даже мебель, не хватало самого эксклюзивного сегмента. Словосочетания haute couture в пресс-релизе, конечно, не было, но медиа заявили о вторжении американцев в хрустальный мир высокой моды.
Процесс поиска выхода из тупика, в котором оказалась haute couture, заметно активизировался. За последние несколько лет у ряда люксовых брендов появились коллекции «под заказ» в формате made-to-measure – в 2010 году Фрида Джаннини представила Gucci Atelier, а в 2015-м Эди Слиман запустил сервис индпошива в Yves Saint Laurent. Другие под лозунгом возвращения к истокам покинули большой подиум ради презентаций в узком кругу: в 2010-м Риккардо Тиши увел с Недели высокой моды Givenchy, а в январе этого года Донателла Версаче сделала то же самое для Atelier Versace.
ПРАВИЛА МЕНЯЮТСЯ
Формально все, что не значится в расписании Недели, кутюром не считается – об этом говорят правила Chambre Syndicale de la Haute Couture. Существующая с середины XIX века, сегодня эта организация входит в структуру Министерства промышленности Франции и имеет монопольное право причислять дизайнеров к лику кутюрных. Перечень условий членства в кружке «Умелые руки» обширен: например, обязательно должно быть ателье в Париже на 20 мастеров. Такая политика дает высокую занятость в «человекоемкой» отрасли и оставляет за Парижем титул мирового центра кутюрного производства.
Конкурентов у французской столицы на этом поле все еще нет, хотя Рим в последние годы настойчиво работает над популяризацией итальянской версии кутюра – alta moda. Но глобализация все же подбирается к деликатному швейному хозяйству Франции, заставляя Синдикат уступать. Так, пару лет назад в члены Синдиката приняли Ralph & Russo: парижские эксперты признали лондонские ателье марки достойными звания кутюрных, что теперь позволяет британцам оправдывать шестизначные числа на ценниках своих донельзя нарядных платьев.
Ползучую оккупацию трудно не заметить: почти 40 % дизайнеров, которые представляют свои коллекции на Неделе высокой моды, – гости столицы. Во второй половине 2000-х понаехали ливанцы Эли Сааб, Зухаир Мурад и Рабих Кайруз, а следующая волна новобранцев идет из Китая: Гуо Пей уже два сезона ходит в звании приглашенного члена Синдиката, а в январе начал свою работу New Couture Committee – организация, призванная продвигать молодой кутюр made in China в Париже.
ШОУ-БИЗНЕС
Смена лиц в передовых рядах творцов высокой моды коррелируется с географией распределения мирового богатства. Сегодня каждый пятый представитель ультрабуржуазии живет в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Наряду с «нефтяницами» Персидского залива, богатыми американками и потомственными потребителями роскоши из Европы азиатки входят в те пару тысяч человек, которые покупают вещи с подиума за $ 50 000 через What’s App и облетают полмира ради примерки в салонах на авеню Монтень и рю Камбон. Благодаря им продажи кутюрных подразделений ведущих модных домов растут на 20-30 % ежегодно, а объем рынка haute couture подбирается к миллиарду долларов.
Обшивая немногих, мастера кутюра тем не менее метят в массы, освещая себе путь звездами. Например, в этом году на «Оскаре» Мерил Стрип и еще 25 гостий церемонии появились в нарядах от Эли Сааба – в этом деле ливанский дизайнер уже может потягаться с ветераном «краснодорожечного» труда Джорджо Армани. А все ради промоушена запущенной в январе линии очков Elie Saab, нового монобренда в Нью-Йорке и грядущего релиза второго именного аромата. Кутюр даже для гранд-марок убыточен, но как мифотворческая сила всегда улучшает финансовую отчетность.
Самые грандиозные шоу устраивают luxury-великаны Chanel и Dior, чье благосостояние на 70-80 % зависит от продаж мерчандайза широкого спроса. Их коллекции похожи на ритуальные пляски вокруг архивов, но показы поражают воображение. В этом сезоне Мария Грация Кьюри закатила сказочный бал, а Карл Лагерфельд устроил в Гран-Пале настоящее Зазеркалье – фотохроники обоих мероприятий на несколько дней оккупировали соцсети, повышая продажи галантереи, косметики и парфюмерии.
КРИЗИС ИДЕЙ
Впрочем, совсем необязательно называться Домом высокой моды, чтобы творить чудеса. Взять хотя бы Alexander McQueen и Delpozo: обе марки представляют коллекции в рамках недель prêt-à-porter, но зачастую их работы превосходят кутюрные и по форме, и по содержанию. Так, креативный директор Delpozo Джозеф Фонт называет то, что делает, pret-à-couture и стремится с помощью традиционных портновских техник вернуть моде трехмерность, утерянную в эпоху плоской картинки.
Несмотря на прилив новой крови – дизайнерской и клиентской — уровень инновационности современной haute couture по-прежнему низок. Если Андре Курреж в свое время говорил, что высокая мода — это футуризм, то для современных кутюрье – только back to the future. Обильно декорированная предсказуемость заменяет идеи (к счастью, Maison Margiela и Viktor & Rolf еще держатся), а очевидное исключение составляет разве что голландка Айрис ван Херпен. Ее малопригодные для жизни (даже светской) наряды, созданные с помощью пластика, 3D-принтера и команды инженеров, представляют собой чистую фантазию, которая и есть настоящая роскошь.
