СОФИЯ КИЕВСКАЯ:
В ПОИСКАХ СОБСТВЕННОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
Что скрывается за барочными фасадами храмов Руси? Опустив поверхностное восприятие, мы увидим специфический способ репрезентации власти, метод конструирования ее авторитета. Глубокое переплетение власти светской и власти духовной было перенесено сюда из Византии.
Для Державы ромеев, как еще называют Римскую империю, была характерна так называемая симфония власти. Согласно этой идее, духовное и светское начала находятся в гармонии и синергии, мистически подражая Христу (он так же совмещает Божественную и человеческую природу в одной ипостаси).
На практике этот противоречивый идеал наиболее отчетливо проявился в лице императора-василевса. Его власть приобретает значительное сакральное содержание. С одной стороны, ключевой евангельский постулат «кесарю – кесарево, а Богу – Божье» никуда не исчезает. С другой, император воспринимается как помазанник Божий. Таким образом, василевс наделен полнотой власти, но она далека от деспотической. Благочестивый император ответственен перед Богом за народ в его царстве. На него возложена большая ответственность. Как только император теряет благочестия, он теряет и свое величие, и свои привилегии.
В рамках этой концепции сакральная архитектура служила физической демонстрацией не столько символической, сколько политической власти. Опредмечивание абстрактной «власти» императора на иконах происходит через его непосредственную связь с Христом. А в архитектуре – путем построения «Царства Божьего на земле», то есть храма. В нем икона-образ императора наносится на стены дома, а значимость императора закрепляется еще и ритуалом и отдельной ролью в литургии – богослужении. Сами же храмы можно трактовать пространственными иконами «небесного Иерусалима», которые создавали иеротопию города – его сакральное пространство.
Достичь власти, равной византийскому императору, можно было, только физически построив на киевских холмах «новый Иерусалим» и «второй Константинополь». Константинополь, как величайший город того времени, служил образцом для всего христианского мира, особенно для Восточной Европы. «Второй Рим» также превратился в образ, который хотели воссоздать у себя правители в орбите византийского влияния. При том что строили храмы именно греческие мастера. Ценность была не в инновации, не в поиске, а в репрезентации власти понятным и доступным языком. «Подражание» как методологический принцип был основным для сакральной архитектуры Руси после христианизации государства.
Таким образом, вместе со знаменитым «выбором веры» князем Владимиром Русь выбирала и «политическую франшизу», пример, с которого она собиралась копировать подход к организации власти. Речь шла не только и не столько об обряде, как о наборе структур и методов, которые использовал правитель для утверждения своей власти. И именно выбор византийского образца обусловил важность элемента сакрализации власти, в том числе через архитектуру.
Логично, что впервые это проявляется во время правления князя Владимира. Тогда была задумана программа развития Киева как Нового Иерусалима, в лоне которого должна создаваться вся будущая история Руси. Продолжил дело Владимира его сын Ярослав, при нем эта идея дополнилась амбицией сделать из Киева Второй Константинополь.
В архитектуре тогдашнего храма проявляются также особенности богослужений. Так, в Софии Киевской князья пытались подражать Софии Константинопольской. Они стремились воссоздать подобные порядки, размеры, нюансы планирования. В частности, в богослужении в византийском храме участие принимал сам император, оно задействовало много людей и требовало внушительного пространства. Но ограниченность ресурсов правителей Руси обусловила достаточно скромные возможности для репрезентации власти. Поэтому князь не стал императором, а София Киевская не стала Софией Константинопольской, хотя метод подражания предусматривал именно такой результат.
Дальнейшее политическое развитие Руси привело к тому, что к симфонии властей, которую играли в Софии Киевской, постепенно присоединялось все больше соборов разных городов. Оркестр феодальной раздробленности неожиданно прервался сокрушительным шествием Орды. Партитуру власти пришлось прописать и заучить по-новому.
АНДРЕЕВСКАЯ ЦЕРКОВЬ:
РЕЗИДЕНЦИЯ ПОГИБШИХ ИМПЕРИЙ
Власть в архитектуре говорит не только c помощью физических символов, как в случае Софии Киевской, но и через свою топографию. Андреевская церковь расположена не просто где-то, а именно на том месте, где по легенде апостол Андрей Первозванный установил крест и пророчествовал появление Киева. И храм в этой точке продолжает рассказывать историю преемственности империй, которых на карте мира уже давно нет.
Андреевская церковь – парадоксальная. Она одновременно игрушечно-хрупкая из-за своей внешней отделки и циклопическая из-за массивного стилобата в основе. Она доминирует над пространством и при этом незаметно вписывается в схему улиц. Храм ощущается как родной и понятный, но в то же время как абсолютно чужой, мистическим образом десантированный сюда, на киевский холм, другими цивилизациями.
Этот момент заслуживает особого внимания. Андреевская церковь действительно заметно отличается от практически всей украинской архитектуры. Причем, откуда бы вы ни приближались, гуляя по Киеву, – и если будете идти от помпезных храмов Софии и Михайловского Златоверхого, и если подниметесь с Подола с его аскетично-белыми барочными церквями, – вы всегда заметите этот контраст. Своеобразие Андреевской церкви очевидно в любом случае.
И это не удивительно, если понимать функциональную принадлежность, которая закладывалась при строительстве Андреевского храма и его архитектурного брата – Мариинского дворца. Своим появлением в Киеве Андреевский храм обязан российской императрице Елизавете Петровне и, вероятно, ее фавориту Алексею Разумовскому. Императрице принадлежит инициатива построить в 1744 году церковь на киевских холмах. Она должна была стать императорским храмом семьи Романовых, а Мариинский дворец, соответственно, резиденцией.
Стилистически Андреевская церковь – воплощение так называемого елизаветинского барокко. В это время в придворных кругах Российской империи набирает обороты галломания (увлечение всем французским). Под влиянием архитектуры этой страны, в первую очередь знаменитого Версаля, имперские архитекторы постепенно переходят от «угасающего» барокко к рококо. И как это бывало и раньше, если хочешь приблизиться к «цивилизации», не нужно придумывать ничего нового – просто следуй уже готовому образу.
Если барокко – это жемчужина неправильной формы (португальское слово barroco в этом смысле и употребляли), то рококо – это эспри, то есть украшение для шляпы или прически в виде перьев. Игривое и капризное дополнение чувственного барокко или противовес рациональному классицизму приходит ему на смену.
Проект Андреевской церкви по приказу Елизаветы разработал выдающийся архитектор Бартоломео Растрелли. Хотя он и был итальянцем по происхождению, свое архитектурное видение он сформировал под влиянием отца – Карло Растрелли, который работал при дворе «короля-солнца» Луи XIV. Соответственно, если сравнить его главные работы, например Зимний дворец в Санкт-Петербурге или Смольный монастырь, с французской архитектурой того времени, увидеть очевидное влияние будет несложно.
В то же время, разработав проект Андреевской церкви, сам Бартоломео не поехал ее строить в Киев. Сюда отправили московского архитектора Ивана Мичурина. Он был практиком более «канонического» барокко, но с некоторыми российскими особенностями (так называемого нарышкинского барокко). Его влияние на реализуемый в конечном итоге храм заметно. Таким образом, Андреевскую церковь стоит сравнивать скорее с образцами русской архитектуры.
Соответствия среди тогдашней украинской архитектуры найти сложно.
Церковь изначально задумывалась «эксклюзивной» – для практического использования только императорской семьей. Поэтому она настолько не «инклюзивная», что даже не имеет колокольни для созыва людей на службу. Эта своеобразная особенность породила апокалиптическую легенду: если громко позвонить, из-под Андреевской церкви начнет бить источник, который затопит Киев, а возможно, и весь мир.
Андреевскую церковь возводили в течение 23 лет. Финансировали ее строительство из имперской столицы. Логично, учитывая то, что она должна была стать дворцовым храмом Романовых. Впечатляющий красный иконостас, занимающий центральное место во внутренней отделке храма, также писали в Петербурге по эскизам Растрелли.
Строительство продолжалось так долго, что главная инициатор, не дождавшись его завершения, умерла в 1761 году. В результате храм, задуманный как духовная резиденция императоров в Киеве, так им и не стал, а после смерти Елизаветы значительные траты на его содержание легли на плечи города.
Но первоначальную свою функцию Андреевская церковь все-таки обрела: в 2018 году ее передали под ставропигию (по сути, резиденцию) Вселенского патриархата. Это весьма символично, поскольку основателем Константинопольской церкви считается именно апостол Андрей. Что еще более символично, ни Российской, ни Византийской империй уже давно нет, а их резиденция остается стоять и дальше.
Автор: Ярослав Переходько
Коллажи: Анастасия Старко
ГОСПРОМ:
УКРАИНСКИЙ ПОЛИТИЧЕСКИЙ КОНСТРУКТИВИЗМ
Госпром (Дом государственной промышленности) – главное сокровище украинского конструктивизма. Здание-манифест архитектуры 1925–1927 годов расположено в бывшем правительственном центре Харькова. За свои вот уже почти 100 лет существования Госпром играл роль символа мощи советской власти, героя городского фольклора, объекта must see для исследователей «советского». Но архитектура Госпрома – это нечто значительно большее, чем советская открытка или точка на маршруте местных экскурсоводов. Детище эпохи украинского национал-коммунизма в отличие от сталинской тоталитарной классики – не только архитектура власти, но и архитектура политики. Какую же именно политику она манифестирует?
Поэтика объемно-пространственного решения Госпрома позволяет с первого взгляда считывать политическую мысль архитекторов Сергея Серафимова, Марка Фельгера, Самуила Кравца и инженера Павла Роттерта.
Во-первых, архитектура здания провозглашает не просто принципиальный отказ от декора как устаревшего художественного средства – «ненужной одежды», но и превращает саму «раздетость» здания в основу художественного замысла – эстетику оголенной структуры, железобетонного скелета.
Во-вторых, Госпром демонстрирует революционный подход к традиционным взаимоотношениям архитектурной формы и пространства, где нематериальная «пустота» уже играет главную роль по отношению к материальным стенам: «пространство как бы «разрывает» и пронизывает здание, растворяя его в себе».
В-третьих, главного идеолога проекта, еще дореволюционного академика Серафимова завораживает философская задача конструирования архитектуры как модели мироздания: «Я пытался решить Госпром как частицу организованного мира». Такой акт преобразования фрагментарной и хаотичной действительности в единство ритмического рисунка подобен модернистской архитектурной симфонии. В ней утилитарные «связующие» элементы здания – лестницы, лифтовые шахты, коридоры и переходы – из «уродующих» архитектуру коммуникаций, требующих сокрытия во дворе или в толще здания, становятся главным его украшением, более того – его сущностью. Обличенные в железобетонную оболочку переходы, разработанные Роттертом, материализуют в пространстве невидимые глазу внутренние процессы работы здания. Нависая высоко в небе над проезжей частью, «коммуникаторы», пронизывающие Госпром насквозь, превращают его уже не в здание, а в мост. Мост как социал-демократическую метафору общественных горизонтальных связей, подобно стержню-позвоночнику удерживающих на себе всю хаотичную и податливую массу мироздания.
Но если form follows function, тогда какой же функции следует форма «Дома государственной промышленности»? Сегодня Госпром занят множеством государственных контор, организаций и даже телевидением. Но строился он не столько для нужд бюрократического аппарата, сколько для особого типа институций, практически полностью исчезнувших еще в начале 1930- х годов, – для украинских промышленных трестов. Именно на системе трестов и синдикатов основывалась политика НЭП в сфере государственной промышленности. Благодаря достаточно высокой автономии промышленные тресты (в которые входили заводы, фабрики, шахты) могли не только относительно свободно вести хозяйственную деятельность, но и самостоятельно распоряжаться полученной прибылью, реинвестируя ее в производство или же направляя на социальное строительство (жилье для рабочих, культурная, медицинская инфраструктура и т.д.). Таким образом, вкупе с элементами частной собственности, малого бизнеса, кооперации и концессиями НЭП являлся своего рода гибридом социалистической и капиталистической форм государственной политики.
Столь вынужденная для Ленина экономическая реформа НЭП предоставила в 20-е годы недостижимый для последующих десятилетий тоталитаризма уровень экономических свобод, в том числе в области связей с Западом. Экономическая форма, заимствованная в США, – тресты – требовала соответствующей архитектурной формы, также заимствованной за океаном, – офисного небоскреба, но построенного социалистическим способом. Более двух десятков трестов должны были не просто арендовать или «въехать» в новое административное здание, а буквально оплатить строительство будущих офисных помещений из собственных активов – так называемым паевым, кооперативным способом. Поэтому хотя ответственным за проектирование и строительство Госпрома и считается Высший совет народного хозяйства Украины, но именно украинские промышленные тресты можно по праву назвать его истинным заказчиком. Ибо исключительно их технологические процессы и логика работы лежали в основе всей структуры здания, некоторое время даже носившего имя «Дом трестов».
Архитекторам пришлось учесть интересы 30 совершенно раз- ных и самостоятельных компаний и их коллективов: каждому офису нужна была дневная норма освещения, проветривания и отдельный вход – отсюда характерная изрезанность фасадов Госпрома и его тотальное остекление. И если в подходе к огромным открытым рабочим помещениям можно увидеть прямое наследование американской офисной модели с ее опенспейсами и офисными модулями, панорамным остеклением и пульсирующей схемой организации движения и разведения потоков (лифты, несколько лестниц, входы-выходы), то развитая структура общих публичных пространств добавляла небоскребу необходимой социалистичности. Общедоступные и разнообразные рекреационные пространства для публичных активностей, развития и отдыха внутри здания и на его плоских крышах (спортзал, столовая, библиотека, зал собраний) должны были создавать беспрецедентный уровень комфорта, гигиены и вовлеченности работников в социальное взаимодействие – советский business-style.
«Проект Госпром» по сей день является действующим памятником той короткой эпохе, когда украинское национал-коммунистическое государство с его НЭП было способно на строительство величайшего шедевра мировой архитектуры ХХ века. А первый социалистический небоскреб, построенный всклад чину, в отличие от традиционно закрытых государственных учреждений или запутанных современных офисных высоток манифестировал идеи прозрачности, доступности и свободы пере- движения.
Перешагивающее через улицы, движущееся здание можно пройти через переходы насквозь, с легкостью оказавшись в любой его точке. Архитектура не ограждала, а, наоборот, подобно мосту, позволяла преодолевать преграды, соединять людей, организации, сферы и сектора экономики. И если это здание – симфония, то это симфония хлопков дверей и вертушек, потоков работников и управленцев, скоростей и объемов, пестрого и разноголосого, одновременно сосуществующего в общем пространстве – Госпроме. Это симфония украинской НЭП и украинских ревущих 1920-х. Но вместе с тем это и симфония угасания украинской государственности и падения украинского возрождения.
Уже в 1927 году началось открытое сворачивание Сталиным новой экономической политики, а к рубежу 1929–1930 годов о прежней свободе хозяйствования уже никто не помнил. Государству, готовящемуся к войне, более неинтересны были экономические эксперименты, равно как и неортодоксально левые программы. Для форсирования темпов строительства военно-промышленного комплекса была необходима жесткая вертикализация власти и тотальная централизация промышленности, что возможно лишь в командно-административной системе экономики. С расформированием трестов Госпром за ненадобностью был превращен в рядовое административное здание, заселенное десятками бюрократических организаций с так хорошо всем нам знакомыми клетушками кабинетов, душными и темными коридорами, закрытыми переходами и крышами.
Автор: Евгения Губкина
Фотомонтаж Сергея Святченко
Энциклопедии архитектуры Украины – проект реализован в 2020 году Urban Forms Center при
финансовой поддержке Украинского культурного фонда и Zagoriy Foundation
Читайте также: