Для ребят из группы Brunettes Shoot Blondes фестиваль Sziget в этом году стал дебютным: 12 августа они выступали на Европейской сцене, а толпа, расцветившаяся сине-желтыми красками украинского флага, радостно прыгала и громко подпевала Every Monday. Спустя несколько дней, когда эмоции от концерта улеглись, мы встретились с музыкантами у будапештского Цепного моста и сначала заставили на этот самый мост вскарабкаться, а затем обсудили впечатления от фестиваля, коммерцию, неудачные вопросы и музыкальную эру, в которую мы живем.
Ребята, а скажите: есть ли у вас самих какой-то вопрос, на который вам очень хотелось бы ответить, но журналисты вам никогда его не задавали?
Женя: Ого. Хороший вопрос.
Андрей: Есть! «Почему группа называется Brunettes Shoot Blondes?»
Да вам же его каждый раз задают!
Андрей: Да, ладно, это правда, каждый раз. Но мы так и не придумали на него ответ и очень хотели бы, чтобы нам кто-то помог с этим.
Рома: Обычно, наоборот, есть вопросы, которые очень хочется, чтобы не задавали.
Например?
Рома: «Почему заяц в клипе?», «В каком стиле вы играете?», «Сколько у вас просмотров на YouTube?»
Андрей: Кстати, я не помню вопроса про стиль. Задавали, правда?
Ладно, а какие еще вопросы вам не нравятся? Чтобы я быстро все их исключила.
Женя: А, точно, сразу все вычеркни.
Рома: «Правда ли, что клип был снят на 14 гаджетов?» — еще вот такой вопрос есть.
Ну, эту деталь и правда очень важно прояснить. Слушайте, а вот в принципе вам нравится давать интервью? Или это не совсем ваш формат общения?
Рома: Нет, нам нравится, но, знаешь, бывают такие дни, когда их очень много, они идут каким-то безумным наплывом. И ближе ко второй половине дня становится уже очень сложно отвечать вообще на любые вопросы.
Тогда предлагаю пока без вопросов. Продолжите, пожалуйста, фразу: «Если бы я мог, я бы навсегда избавился от…»
Рома: Я от курильщиков бы избавился!
Юра: Ну это был бы геноцид.
Рома: Мне просто ужасно не нравится, когда рядом стоят люди и дымят без остановки.
Женя: А я от насилия, наверное.
Тогда вам с Ромой придется по очереди: сначала он от всех курильщиков, а потом уже ты от насилия.
Женя: Но на самом деле избавляться от чего-то мне не очень хочется. Я бы лучше чем-то наполнился. Хотя нет, вот! Я бы от лишнего веса избавился (смеется).
Юра: Да, я солидарен с Женей в этом вопросе.
Давайте поговорим немного о Sziget. Вы впервые на фестивале, и как гости тоже?
Все: Да.
Чего вы ожидали и что вы получили на выходе?
Андрей: Знаешь, мы, наверное, еще в стадии адаптации находимся. В первый день все было очень непривычно: много людей, много активностей, большая территория. До этого мы уже были на нескольких фестивалях, конечно, но они носили более локальный характер.
Рома: Ну мы на многих фестивалях уже выступали, в принципе. Но таких масштабов еще не было никогда, и сложно привыкнуть к тому, что ты просто не можешь часто даже пройти, куда тебе нужно, причем не только к сцене, но и к палатке, потому что тебе навстречу идет толпа. Напомнило пересадочные станции в киевском метро в часы пик. И вот, наверное, только вчера у меня наконец был день, когда я смог прийти в себя и просто наслаждаться всем, что происходит вокруг.
А с профессиональной точки зрения что фестиваль дал вам?
Андрей: Ну в первую очередь, конечно, мы наблюдаем за другими группами – и музыкантами мирового уровня, и за теми, кто просто выступает на разных сценах, здесь ведь удивительно отобраны артисты. Мы перенимаем у них опыт того, как ребята работают со звуком, мы слушаем новую крутую музыку, черпаем вдохновение и знания.
У кого конкретно, например?
Женя: Sigur Rós!
Рома: А я попал на какую-то сцену, сам не помню, что это была за сцена и группа, но ребята играли рок. Не очень тяжелый, приближенный к панку. Там вместо бас-гитариста был контрабасист, который еще и пел, и мне это очень понравилось. Я просто привык к тому, что если кто-то играет на контрабасе в группе, то это обязательно рокабилльщики.
Юра: Ну, привет, а Эсперанса Сполдинг?
Рома: Я не знаю такую.
Юра: Очень прикольная джазистка. Ну и плюс еще Red Snapper.
Рома: Ну видишь, это джаз. И в любом случае я впервые слышал, чтобы в панк-рок-группе был контрабас и все три участника пели: барабанщик, контрабасист и гитарист.
Юра: Ну это логично: просто рокабилли и перешло в панк-рок, просто бунт выражался по-разному.
Андрей: В общем, пока главная функция фестиваля для нас – вдохновляющая: мы видим, что нам есть куда идти и сколько еще усилий нужно приложить. Но и само по себе то, что мы сейчас здесь, радует и мотивирует. Приятно, что кому-то это нужно. Так что я думаю, наша дорога будет не очень сложной. Хочется в это верить.
Какую песню, которая уже была написана не вами, вам хотелось бы написать?
Андрей: Ой, таких много. Недавно я думал о песне Sweater Weather группы The Neighbourhood — она очень разговорная, энергетическая и особенная. В общем, нравится мне эта композиция.
Женя: Полностью весь альбом The Cure Disintegration (смеется). Еще Sigur Rós Ísjaki… Надо подумать, что еще.
Юра: Давай вспомним. Ой, Every Monday можно сказать? (все смеются). Так, ладно. У Radiohead есть песня, как она называется? Она еще начинается с электропианино… Everything in its right place, вот!
Андрей: Есть еще песня Riptide, ее написал Ванс Джой, у нее больше ста миллионов просмотров на YouTube.
Рома: Надо вспомнить те, которые были написаны еще до того, как YouTube не было. Вот, например, Smells Like Teen Spirit было бы очень даже неплохо.
Андрей: Конечно, это даже если исходить из коммерческих соображений.
Рома: Точно, тогда точно был бы хотя бы какой-то пассивный доход.
А вам вообще нравится жить и работать в теперешней музыкальной эре? Или хотелось бы попробовать себя в другое время?
Юра: Мне кажется, в 90-х было интереснее. Исполнители и музыканты могли нормально зарабатывать на своей музыке, у людей было уважение к альбомам и пластинкам. А сегодня пришло время музыки песен и синглов: или ты удачно и вовремя выпускаешь одну композицию, или тебя просто не знают. Опять же, хочется, чтобы люди тянулись к искусству, чтобы они жаждали его. А сегодня наблюдаешь за некоторыми коллективами ─ и они выступают без энтузиазма. И даже тут было пару ребят, которые выступали не очень искренне.
Кто именно?
Юра: Bring Me the Horizon показались мне такими, скажем, очень отдельными. Ну то есть они вышли просто отработать свой сет – может, они устали, были без настроения, не знаю.
Рома: А я бы не хотел менять эпоху. Если говорить об Украине, мне кажется, еще лет 5 назад было куда сложнее выбраться из нашего локального рынка. А сейчас это все же стало проще: получается ездить на международные фестивали, можно находить слушателей не только в Украине, а по всему миру.
Андрей: Есть еще такой момент, что раньше записывались демки и рассылались по разным студиям и лейблам. И какие-то люди выбирали – вот, этот парень, наверное, хорош, а этот – не очень, или эта девочка посимпатичнее, давайте работать с ней. Сегодня же все работает так, что сначала ты должен минимально себя проявить, и это уже полностью твоя ответственность – получится что-то или нет.
В «Белой рубашке» для нашего сайта Дима Шуров говорил, что главная беда индустрии в Украине в том, что у людей просто нет денег на любимую музыку, и тебе приходится выбирать между концертами, потому что пойти на оба нет возможности. Вы согласны с этим?
Андрей: Думаю, да, это одна из основных бед. Сколько я сам наблюдал, получается так, что культура развивается в странах, где люди живут благополучно. Вот самую популярную музыку пишут в Америке и Англии, или в скандинавских странах, то есть там, где люди хорошо себя чувствуют и у них есть возможность выделять время и деньги на культуру. Я когда-то проходил курс музыкальной литературы, где узнал, что и культурные центры в 18 и 19 веках находились в Англии и во Франции. Поэтому, например, Шопен, поляк, жил в Париже, ведь в его стране шла война. И, возможно, это прозвучит прагматично, но, пока в Украине не будет ощущения стабильности, музыка и культура будут оставаться на втором плане.
На ваш концерт на Sziget я пришла с двумя своими знакомыми из Германии – вы им, кстати, очень понравились. И они сказали такую вещь: «Знаешь, ребята звучат так, будто они вообще не из Украины». Скажите, а вот эта фраза, «звучать как не из Украины», для вас комплимент?
Женя: К сожалению, да.
Юра: Может, дело в том, что от украинских групп ждут чего-то более народного, более фолкового. Ну как «ДахаБраха», например.
Рома: Нам давно говорили о том, что у нас какое-то «неукраинское» звучание. Мне кажется, это может быть связано и с произношением на английском языке – оно у Андрея хорошее. Потому что обычно, если включить музыкальный канал и кто-то из наших поет на английском, сразу слышно, что это – наши.
Андрей: Я заметил, что на М1 стараются чередовать клипы украинских и зарубежных исполнителей. И, когда я включаю его, сразу понимаю, на какой счет попал.
А как ты понимаешь? В чем дело, в акценте или качестве звука?
Рома: По общей музыкальной эстетике, наверное.
Андрей: В любом случае есть и очень классно сделанная украинская музыка.
Что вам дается сложнее всего в профессиональном плане?
Андрей: Мне – находить баланс между творческой составляющей профессии и всеми ее элементами, не связанными с написанием музыки и текстов. У нас нет лейбла или структуры, которая занималась бы подобными вещами, приходится все делать усилиями команды. Конечно, это отнимает очень много энергии, которая могла бы пойти на творчество.
Когда мы говорили о Nirvana, тоже упоминали коммерческую составляющую. А когда вы работаете над новой композицией, то стараетесь писать ее таким образом, чтобы она была коммерчески успешной? Или не задумываетесь об этом?
Рома: Конечно, мы стараемся писать так, как чувствуем. Но потом уже финальный результат оттачивается и доводится до более коммерческого, что ли, состояния. Хотя не знаю – может, мне так просто кажется. Ведь посмотришь на некоторые наши песни ─ и вот они уж совсем не коммерческие.
Андрей: Ну подожди, но были ведь у нас моменты, когда мы говорили себе: так, вот тут от бриджа придется отказаться, ─ так что порой форматность проскакивает.
Рома: Да, иногда мы думаем: нужно, чтобы под эту песню танцевали. Поэтому тут крайне необходима прямая бочка (смеется).
Хорошо, а что вы вообще имеете в виду, когда говорите «коммерческая песня»?
Юра: Тут два варианта: песня может либо принести много денег, либо настроение у нее коммерческое. Потому что на самом деле многие коммерческие песни никому не нужны, это пустышки, их слушают, только пока они звучат на радио. Но это не делает их, на мой взгляд, коммерчески успешными.
Рома: Слушайте, да сейчас вообще что-то странное происходит. Вот вчера выступали Sigur Rós, группа, которая мне кажется самой некоммерческой из всех возможных. Но при этом столько людей их слушают! Притом что под нее, в общем, не потанцуешь.
Женя: Зато подумаешь под нее.
Рома: Да, а вот Рианна, например. Сейчас она поет андерграундные песни, которые отличаются от тех, с которых она начинала, – но все равно это коммерция. В общем, мне кажется, важно просто правильно делать так, чтобы твоя музыка, которая из тебя же выходит и тебе нравится, могла быть превращенной в коммерцию. Чтобы еще на этом и зарабатывать.
Хорошо, тогда еще скажите напоследок: если бы любую строчку из любой песни вы могли бы сделать слоганом своей жизни, что бы это было?
Андрей: Мне нравится строчка It’s Friday, I’m in love. Вот, это моя.
Юра: Это надо быть просто невероятным меломаном. А знаете что, я опять возьму Everything in it’s right place – отличная же. Все действительно всегда на своих местах, и все в жизни справедливо.
Рома: Я возьму Don’t Worry, Be Happy.
Женя? Можешь взять что-то из Sigur Rós, причем что угодно, на самом деле.
Рома: Да, скажи, что все твои любимые песни – на исландском.
Женя: Я, наверное, пропущу. Все равно ничего лучше, чем Юра с его Everything in it’s right place, не придумаю. А выдумывать просто так мне не хочется.
Фото: Дима Комиссаренко
