На Венецианском кинофестивале фильм Даррена Аронофски «мама!» был освистан, хотя некоторые критики и заявляли, что со времен «Антихриста» фон Триера не было снято ничего более интригующего. Но не стоит забывать, что зачастую фильмы, не принятые публикой на премьерных показах, со временем приобретают статус культовых. Тот же «Реквием по мечте», снятый Аронофски в 2000 году, далеко не сразу был оценен по заслугам. Да и «Черный лебедь» разделил зрителей на два непримиримых лагеря обожателей и хулителей. Сейчас, когда притворяющийся хоррором фильм «мама!» уже сходит с больших экранов, обрастая толстым слоем различных теорий относительно сюжета, самое время услышать объяснения режиссера этого скандального проекта. Я встретилась с Дарреном Аронофски на кинофестивале в Торонто. Высокий, подтянутый, он производил впечатление человека, тонко чувствующего настроение окружающих его людей. Аронофски нельзя назвать снобом, хотя вряд ли кто может усомниться не только в его эрудиции, но и в умении талантливо ею распоряжаться. Как только он узнал о том, что я из Украины, он тут же вспомнил Одесский кинофестиваль, на котором ему довелось присутствовать: «Мне там очень понравилось, я обязательно приеду еще раз! Если меня, конечно, пригласят после «мамы!».
Когда ты задумывал фильм, были ли у тебя конкретные представления, как именно он должен влиять на зрителей?
Я агностик и считаю, что фильм влияет на зрителей необъяснимыми путями. Мой новый фильм очень странный, но не спешите крутить пальцем у виска. Да, когда начинаешь смотреть «маму!», то кажется, что это переснятый «Ребенок Розмари» Поланского, но потом вдруг все меняется, все совсем не так, твои ожидания не оправдываются. И ты меняешь точку зрения. А потом, когда уже кажется, что разобрался во всем, вдруг опять все изменяется. В этих неожиданных виражах и кульбитах как раз и кроется уникальность этой картины. Мы стремились создать фильм, полный сюрпризов. По сути, в фильме существует два уровня. Одна линия развивается на уровне человеческих отношений, а другая - на уровне аллегорий. Я рад, что есть люди, считывающие эти аллегории самостоятельно, и в то же время я не против изложить свои собственные варианты прочтения.
Да, было бы интересно услышать о скрытых смыслах фильма от самого автора. Итак, о чем же этот фильм?
Прежде всего, фильм о том, как мы, люди, относимся к своей матери-природе, породившей нас. И Дженнифер Лоуренс воплощает именно ее. Ведь, по сути, люди, используя Землю в собственных интересах, совершенно не беспокоятся о ее состоянии. Мы берем от нее все, что считаем нужным, разрушаем, оскверняем. Для нас она просто «грязь и камни» под ногами. Она, как нам кажется, не заслуживает уважения. Мы насилуем ее, не испытывая при этом никакого чувства вины. Когда мне впервые пришло на ум такое сравнение, я решил развить эту мысль и представить Землю в виде дома. Потому что, как мне кажется, люди намного бережнее относятся к дому, когда он их собственный. Вряд ли кто-то будет молча и равнодушно наблюдать за тем, как гости, тем более незваные, бросают окурки на ковер в их доме. Но если то же самое будет происходить на улице, то это мало кого удивит. Разве это не странно? Особенно сейчас, когда мы в своем развитии вплотную подошли к пониманию, что земные ресурсы не безграничны. Достаточно посмотреть вокруг, чтобы увидеть, что запасов чистой воды становится все меньше, рыба исчезает из рек и океанов, а горы мусора становятся все больше. И меня как отца ребенка такое положение и перспектива грядущей экологической катастрофы невероятно расстраивают. Это настоящая трагедия. Голливуд не очень жалует трагедии, во всяком случае, их давненько не было на киноэкранах. А иногда надо войти в кромешную тьму, чтобы увидеть свет. Мой фильм - о поиске света.
Наверняка такая идея пришла тебе в голову не случайно? Ведь ты посвящаешь достаточно много времени защите окружающей среды.
Если говорить более конкретно, то я посвящаю этому все свое свободное от киносъемок время. Я участвую в заседаниях группы директоров «Сиерра Клуба», который является старейшей организацией по защите окружающей среды в США. «Сиерра Клуб» отвечает и за систему национальных заповедников. Одной из своих задач, которые «Клуб» ставит перед собой, является закрытие разработок угольных месторождений. Участвуя в работе этой организации, я постоянно читаю множество рапортов о состоянии экологии в США. Особенно меня расстраивает тот факт, что мои дедушка и бабушка приехали в Америку для того, чтобы дать возможность своим детям и внукам иметь лучшую жизнь. Мой дед умер в тот день, когда я начал учебу в Гарварде. И он верил, что мое будущее будет безоблачным. Я тоже хочу быть уверенным, что у моих внуков будет достойное будущее. А это означает, что они будут жить в гармонии с природой.
А как тебе пришла в голову идея соединить историю Земли с историей религии?
Идея о том, что Земля является тем самым домом, который мы сами разрушаем, появилась именно благодаря моей фрустрации по поводу экологического состояния нашей планеты. Это был настоящий прорыв в моем сознании. Мне казалось, что нечто подобное должен был ощущать Луис Бунюэль, когда ему пришла в голову идея с ужином в доме в фильме «Ангел-истребитель». Но я хотел не только показать мать-природу и Бога, но и историю развития человечества, хотя долго не знал, как именно это сделать. Когда я работал над картиной «Ной», то подумал, что именно в Библии рассказаны лучшие и интереснейшие человеческие истории. И как только я об этом вспомнил, вся структура фильма «мама!» выстроилась передо мной во всех нюансах. Это было так, будто в мою комнату кто-то поставил елку, и все, что от меня требовалось, это повесить на нее рождественские игрушки. Сразу стало понятно, что первым в дом заходит Адам, за ним следует Ева, а затем и Каин с Авелем. После этого мне понадобилось пять дней, чтобы написать весь сценарий.
Почему ты пригласил именно Хавьера Бардема на роль Творца?
Мне нужен был актер, который мог бы не только сыграть персонажа, имя которого начинается с заглавной буквы, но и сумел бы противостоять торнадо в образе Дженнифер Лоуренс. (Смеется.) Нужно помнить о том, что в фильме, который длится 2 часа, Джен находится перед камерой в течение 66 минут. 66 минут крупного плана! И при этом ее лицо не наскучивает! Я не знаю другого актера, удерживавшего так долго на себе всю картину. Может быть, еще Леонардо Ди Каприо в «Выжившем». Это редкостный талант в актерском мире. Потому мне было чрезвычайно важно иметь кого-то, кто мог бы перехватить у Дженнифер внимание зрителей хоть на некоторое время. А Хавьер - это вулкан эмоций. Но перед камерой он может отыграть эти эмоции только тогда, когда у них есть реальная мотивация. Он не терпит подлога при создании образов. Что за лицо у него, а? Уникальное!
Согласна на все 100! А почему название картины пишется со строчной буквы? И при чем тут восклицательный знак?
По сути, уже в самом названии и титрах фильма содержится главная подсказка и ключ к пониманию. Ведь все роли в титрах идут со строчной буквы, и только слово «Он» начинается с заглавной буквы. Кто же это может быть, если не сам Бог? Восклицательный знак - это символ крика о помощи, который лишний раз подчеркивает трагичность ситуации.
Как ты относишься к реакции публики на свой фильм?
Основополагающим аспектом в создании кинокартин для меня является инициирование дискуссий. Фильм не должен оставлять зрителя равнодушным и тем более заставлять скучать. Если зрители выходят из кинотеатра и начинают обсуждать увиденное, предлагать различные варианты интерпретаций, то в этом для меня заключается больше половины успеха. Мне кажется, что в последнее время фильмы стали более предсказуемыми и прямолинейными. На мое творчество во многом повлияли фильмы Бергмана и Бунюэля, красота которых заключается в некой мечтательности, ведущей к импрессионистскому типу восприятия, когда нет необходимости объяснять все дословно. По моему мнению, зрители в последнее время перенасытились фильмами с идеально выписанной логикой развития героя. А ведь в реальной жизни этой логики не существует!
Тебя не беспокоит, что в результате дискуссий относительно твоего фильма люди приходят не к тем выводам, что были заложены тобой в основу истории?
Я часто вспоминаю, как однажды, уже после того, как мой фильм «Число Пи» вышел на экраны, я оказался в кофейне поблизости лос-анджелесского кинотеатра Nuart, одного из самых старых в городе. В эту же кофейню (видимо, сразу после киносеанса) зашел мужчина с 18-летней дочерью и двумя ее друзьями. И вот они, сидя за соседним столиком, обсуждали в течение 40 минут мой фильм. Не скрою, я прислушивался к каждому слову, умышленно растягивая свой кофе, и наслаждался их дискуссией, их совместным поиском различных значений. В этом для меня заключается истинный восторг - подвигнуть людей к поиску, собственному видению, отличному от видения других. Именно поэтому мне нравится периодически встряхивать людей, отправляя их в непредсказуемое путешествие для того, чтобы им было что обсудить друг с другом. И я отдаю себе отчет в том, что среди моих зрителей всегда найдутся люди, которые после такого путешествия скажут «это было для меня чересчур». Но до тех пор, пока будут и те, кто скажет «это все слишком предсказуемо и понятно, мне нужно посложнее» (а поверь, такие всегда находятся), мне есть куда двигаться в своем творчестве дальше.