13 марта в галерее The Naked Room откроется выставка «Алебастровый атлас» украинской художницы и наследницы художественной династии Ксении Гнилицкой. За несколько дней до открытия мы заглянули к Ксении в студию в центре Довженко, чтобы первыми увидеть работы и расспросить ее об основной теме экспозиции и понемногу обо всем.
О профессии художника. В детстве я профессионально занималась хоккеем на льду и думала, что в будущем сделаю это своей профессией, но потом поступила в художественную школу и обучение стало занимать все мое время. Позднее еще была попытка работать в продакшен-бизнесе, но это скорее чтобы заработать денег на курсы и рисование. Мне нравится то, чем я занимаюсь, а уже результат моего творчества пусть оценивают другие.
Об учителях. У меня было два учителя – отец и отчим, оба они были художники, но советовали кардинально разные вещи. Отец (прим. ред. – Александр Гнилицкий) советовал всем рисовать, он считал, что рисование – это терапевтическая практика. Отчим говорил: «Зачем рисовать, если ты не уверен?» Поэтому всю жизнь я задаюсь вопросом «нужно ли мне это на самом деле?», нахожусь в постоянном поиске.
О смерти. Когда мне было 7 лет, я участвовала в перформансе отца «Несение гроба». На тот момент для меня это было как элемент игры, я не задумывалась о смерти или о том, что лежу в гробу. Я больше переживала за то, чтобы окружающие считали моих родителей адекватными, нормальными людьми и не осуждали их, чтобы воспринимали их творчество серьезно. У меня был «детский консерватизм». (Смеется.)
Пока смерть не приходит в твою жизнь, ты о ней не думаешь. Кажется, что умирают все остальные, а те, кто вокруг тебя, вечно остаются с тобой. И каждый раз чья-то смерть становится для тебя неожиданностью и удивлением. Хочется забыть об этом или создать для себя ритуал, например зажигать свечу, когда вспоминаешь о ком-то. Ритуал, который не будет эмоционально выбивать тебя из равновесия.
О детстве в «Парижской коммуне». У меня была своя комната и пластинки, которые я слушала. Я особо ни с кем не общалась, я была замкнутым ребенком. Интереснее всего мне было ассистировать отцу, это был мой первый «художественный» опыт. Например, я хорошо помню: у отца был объект «Город-сателлит» и к нему мы делали объемный макет. Я клеила мини-деревья из специального мха.
Об учебе. Художественная школа была для тех, кто в первом, втором или третьем поколении был родом из художественной семьи. Поэтому мы просто попадали в свою среду. Там не было оценки ценностей, по тому, сколько зарабатывали родители, какого бренда одежда или у кого дороже телефон. Нам всегда было интересно, кто чего достиг, кто лучше рисует. В отличие от других школ,в художке были смещены акценты. С некоторыми одношкольниками мы дружим до сих пор: с Алиной Якубенко, Жанной Кадыровой, Никитой Каданом.
О любимых работах. Я не помню свою первую картину, которой я гордилась, но мне нравятся больше мои абстрактные холсты, реже – нарратив или фигуратив. Реализм – это постоянная борьба, которая никогда не прекратится. Ты можешь оставить работу едва начатой, потом вернуться к ней или не заканчивать ее вовсе. С абстракциями легче мириться.
О текущих проектах. В 2016 году мы с Алиной Якубенко выпустили первое видео из серии «Гадалка Ксения Киевская идет в президенты». Текст обращения на основе комбинации правых высказываний и суеверных взглядов мне помог написать Стас Волязловский. Этот проект сатирический и критический одновременно, призванный натолкнуть людей на мысль о том, почему они выбирают одних и тех же людей, зная, что они уже их обманывали ранее.
Сейчас мы досняли проект и таких видеообращений уже 5, я выкладываю их на свой канал. Один из эпизодов также показали в PinchukArtCentre во время групповой выставки How to be Cool. Там я стою на фоне «Азовстали» в боксерских перчатках. Чтобы стать президентом, надо вначале стать мэром, поэтому я вызываю на бой Виталия Кличко. Но он так и не принял вызов.
О выставке. Каждый день из своего окна при разном свете я вижу библиотеку Вернадского. В самой библиотеке я часто прогуливала уроки зимой, причем читала книги, которые приносила с собой. (Смеется.)
Это здание советского модернизма. За спасение этого архитектурного направления выступает Алексей Быков. Вместе мы сделали видеопроект – съемку из моего окна, которая дополнит живописные полотна – два экстерьера и два интерьера, написанные в этом году. Одно из полотен я начала 8 лет назад, второе – 5 и наконец-то пришла к своему собственному дедлайну. Алексей также сделал вторую работу – собрал все рекламные кампании и клипы, в которых было задействовано здание библиотеки.
Название состоит из двух частей. «Алебастровый» – потому что библиотека построена из инкерманского туфа и они похожи по своей фактуре, а «атлас» – это символ неспешности времени. Ты не можешь достать атлас из маленькой сумочки в метро и начать его листать. Для этого требуется особое пространство и время.
О работе в команде. Результат коллаборации всегда интереснее, чем творчество одного художника самого по себе.
О киевской архитектуре. Я вхожу в клуб «киевских снобов» (смеется), которым не все равно, как меняется их город. Голосеевский район, в котором я живу и работаю, вообще богат элементами советского модернизма: Довженко-центр, гостиница «Мир», здание автовокзала. Мне также нравится ампир ВДНХ. У меня был проект «Стратиграфия» – серия акварельных работ, посвященных киевским зданиям. Вначале единственное, что их объединяло, – одно выбитое окно. Затем я поделила работы на периоды. В прошлом году работала с активистами, мы боролись за сохранение здания речного вокзала. И хотя оно все еще стоит, большинство фресок внутри уже испорчено из-за термических перепадов.
О монетизации творчества. В идеале «схема» должна быть такая: художник отдает свои работы в галерею – и уже галеристы продают их коллекционерам. При этом художник платит свои налоги, галерея – свои. Но, к сожалению, так происходит не всегда. Мало галерей готовы взяться за художника в формате эксклюзива. Во всем должен быть цикл, как, например, цикл дождя в природе. (Смеется.)
О коллекционировании. Я собираю керамику. Раньше я собирала свои любимые работы, они были «моими детьми», у меня был свой «ностальгический» архив, я была не готова их продавать. Но потом это прошло.
О свободном времени. В свободное время я беру самокат и еду на вечеринку. Раньше я всегда ходила с маленьким блокнотом и стеснялась рисовать, а теперь у меня есть целый большой альбом, с которым меня можно заменить на рейвах. Кто-то красит волосы в синий, кто-то принимает наркотики, кто-то спит в углу, а я – рисую.
Во время путешествий я зарисовываю части интерьеров и какие-то детали и потом вместо фотографий привожу серию эскизов. Для меня это как открытый дневник.
О современных художниках. В современных художниках мне нравится этический момент их творческого подхода. Социально-критическое искусство не всегда важно, но для меня важен тот художник, у которого есть сознательная социальная позиция.
Совет начинающему художнику. Чтобы понять, кто ты, нужно больше работать. Делать вариации на одну тему. Нельзя написать одну работу и ходить спрашивать: «Ну что? Куда дальше двигаться?» Момент аматорства или графомании переходит во что-то более интересное, когда человек не сдерживает себя и когда творчество льется естественным путем изнутри.
О переживаниях во время открытия персональных выставок. Недавно я сделала своему сыну выставку на чердаке. Он нарисовал серию небольших картинок, и я решила сделать из них экспозицию. Все развесила, поставила приятную джазовую музыку, пригласила бабушку и дедушку. На экспозиции даже раздавали компот. Но автор спрятался под стол, а потом убежал! Частенько у меня такие же ощущения. (Смеется.)
Открытие можно сравнить со смертью. Ты показал свои работы, они закончены, и уже их нельзя исправить.
Над съемкой работали:
Фотограф: Jamila Di
Стилист: Анастасия Яценко
Причёски и макияж: Людмила Агаханова
Продюсер: Диана Мельникова
Образ: Elena Burenina
Читайте также: Художница Люся Иванова: "Я вижу в живописи смысл жизни"