Мы встретились с моим другом вечером вторника, чтобы наверстать после долгого отсутствия встреч. Оказалось, его последний роман уже закончился, что было довольно стремительно. "Ты знаешь, я как-то быстро почувствовал, что это будет катастрофа. Одна из этих токсичных историй, в которые я раньше нырял с таким удовольствием. Я называю это "Юля-фактор". Юля — это его самый надрывный роман. Она была моделью. Он смотрел на ее фото в журналах и на билбордах и мечтал о ней. Пока однажды не обнаружил ее голой в своей спальне.
Юля знала досконально, как вынуть его сердце, разорвать на кусочки и скормить ему же. Она умело использовала секс и сексуальность для обесценивания и насилия над разумом и личностью. Делая сексуальным даже то, что чуждо сексу, привнося его туда, где ищут возможность для защищенной слабости и уязвимости. В этих отношениях нашлось место всем мыслимым и немыслимым способам обесценивания и контроля над личностью другого. Мой друг сходился и расходился с ней не менее 10 раз.
“Безумие”, — подумала я. Но разве со мной не было так же? Кто из нас в определенный момент своей жизни не тянулся к деструктивным и болезненным отношениям?
Где-то в дальних углах моей биографии было место и такой истории. Его звали Богдан (на самом деле нет). Мы познакомились в прокуренном кафе, чего я не делаю вообще никогда. Он не собирался знакомиться, всю активность проявлял его очень пьяный друг. Сам Богдан окинул меня максимально равнодушным взглядом, я ответила ему полным холодом. В эту же секунду я знала, что выверну всю его душу наизнанку и он будет без ума от меня. Это не было моим “решением” или “планом”, это просто было в воздухе. Как молния. На следующую встречу мы поздоровались, завели какой-то посредственный разговор о погоде и примерно через полминуты стали целоваться. На следующий день я уже ехала с ним в автобусе черт-те куда, в богом забытый город в Черкасской области, в полном любовном психозе. Он играл мной, а я играла им. Но в определенный момент мы оба проиграли. Как говорят, казино всегда выигрывает. И оно ободрало нас как липку. С того дня мы не расставались, пока не пришло его время возвращаться в Германию, откуда он, собственно, и приехал ненадолго домой, в Киев. Вот я в полном тумане провожаю его в аэропорт. И вот уже я сижу в лобби отеля у аэропорта в Польше, в 6 утра, во время неудобной пересадки, и прошу заселить меня раньше, чтобы я успела немного отдохнуть перед полетом в Германию. Я не слышу, что мне говорят администраторы, только выглядываю в окно словно в тумане, сжимая в руках переплет Замятина, “Мы”. Девушки повторяют что-то, глядят в мои мутные глаза, переглядываются друг с другом и выдают мне ключи. Доплаты не нужно. Я лежу почти сутки на матрасе, в ожидании рейса, и тону в Замятине и своих фантазиях о будущей встрече, с полной решимостью никогда больше не расставаться с ним.
Следующее, что я помню, — это как этот парень, предварительно заняв у меня все мои деньги, чтобы заплатить за аренду квартиры, называет меня сукой, толкает и я падаю на кровать. Я собрала вещи и уехала с полной решимостью никогда не видеть его больше. Но он бросил свою жизнь в Германии, вернулся в Киев и начал искать меня. Он ждал меня под моим офисом, под моей квартирой, он писал долгие и пронзительные письма, искал, в какую больницу меня положили, когда я заболела, просил, грозился, обожал, ненавидел, а позже просто периодически всплывал со старой любовной песней следующие 7 лет. Он называл меня любовью своей жизни, посвящал мне рассказы и песни, проклинал и короновал. Для меня он был поглощающим, фатальным, злым. Он же был одним из самых больших вдохновений в моей жизни. Через эту встречу я открыла все самое темное в себе. И это было тепло, очаровывающее и бесконечно эротично. Наш с ним секс, нет, не был самым лучшим сексом в моей жизни. Это было больше, чем секс. Полное слияние со всем, что не было во мне никогда до этого затронуто, с самой глубокой моей Тенью. Мы оба умирали, превращаясь из двух в одного. Мы впадали в анабиоз. Абсолютно поглощающий опыт.
Что если именно эта возможность, реальность переживания опыта смерти, и делает отношения такого рода настолько привлекательными? Ведь центры удовольствия и боли так близки в нашей голове и, умирая, мы испытываем наши последние оргазмы. В этом есть что-то такое первобытное и животное. Может, именно поэтому, когда я встретила Богдана, нет, даже не так, когда я только увидела его затылок, я учуяла запах, как дикий зверь: “Я чую тебя, ты тут, чтобы забрать мою душу. Ну что ж, посмотрим, кто кого”. И игра на выживание начинается. Борьба за выживание волнует, пробуждает все внутри, помогает остро ощутить факт существования, придает ценности и грандиозности. Ведь если я выжил, значит я добился, победил в борьбе. Может, именно поэтому мы создаём для себя ситуации выживания? Но что если перестать выживать? Смогу ли я просто жить, без борьбы и утопий, наслаждаясь оттенками, а не экстремумами?
Когда я встретила Марата, я так же втянула воздух по контуру его тела: “Я чую тебя. Если бы ты был тем, кем хочешь казаться, нам бы было хорошо рядом”. А потом забыла о нем и не вспоминала следующие два года. Пока однажды он не позвал меня на ужин. Закрыв глаза, я снова втянула воздух носом, глубоко, сильно.
Пахнет.
Зажившими.
Ранами.
Узнайте также признаки токсичных отношений.
Читайте также: Субботняя колонка: Может ли игра в доминацию быть залогом длительных отношений?