Как сейчас помню, из сказанного я не мог разобрать ни слова.
Ты тихо говорила о поисках истины, о том, почему важно человеку в жизни уметь страдать, и что горе дано во благо. Этот разговор отпечатался жесткими отрывками, как детали детского конструктора на моих ладонях. Я ответил, что ничего не понял. Ты обиделась и не разговаривала со мной неделю. Мы впервые серьезно поссорились. Мне было восемь лет, и я не смог достойно обсудить роман Франца Кафки со своей бабушкой.
Бабушка была литератором, она была строгой, но справедливой. Требовательной. Кафка в восемь лет – цветочки по сравнению со спорами о Библии и Коране в четырнадцать. В нашей домашней библиотеке было пять тысяч книг, из года в год меня приучали к самому главному правилу в семье: читать по одной книге в неделю. Я полукровка в вопросе воспитания: по маминой линии – все учителя по литературе, по папиной – все военные. Во мне легко уживались строгий режим и художественная литература.
Но главным нашим спором был, конечно, не Кафка. Много лет мы не сходились во мнениях о самой красивой и популярной во всем мире книге – Библии. Я – агностик, бабушка – атеист, спорить мы могли бесконечно. И чем старше мы становились, тем интереснее были наши разговоры. До сих пор помню бабушкину фразу: «Никогда не говори о Боге за столом», что означало, если эта тема уже затронута, то относиться к ней нужно уважительно. Думаю, бабушка называла себя «атеистом» в знак протеста и привычки из своего детства, в котором была партия, а не Бог. Уверен, она лукавила, как лукавит сейчас Владимир Познер. Можно не верить в Бога, но верить в Творца.
«Притча о десяти девах»* – вот, где мы по-настоящему спорили и доказывали свою правоту в каждой строчке. Я обожал эту притчу! Но не потому, что я Дева по знаку зодиака, и впервые я запомнил ее именно по этой причине. Да, я любил ее, потому что это настоящий «Код да Винчи», головоломка, которую пытались разгадать все, кто ее читал. И до сих пор при упоминании этой притчи в любом разговоре мнения делятся на два.
Десять дев, взяв десять светильников, идут навстречу жениху. Пять дев были мудрыми, пять – нет. Мудрые девы взяли елей для своих свечей, глупые – не взяли. В момент, когда все задремали и уснули на своем пути, погасли и свечи. В полночь от крика, что идет жених, все проснулись. С помощью масла мудрые девы зажгли свои светильники, глупые же не смогли сделать этого и обратились за помощью. Но мудрые отказали в милостыне и отправили неразумных дев на базар. Вернувшись обратно, пять дев увидели, что двери дворца уже закрыты, и пути им нет. На мольбы впустить их Господь отказал, сказав, что бодрствовать нужно всегда, не зная, в какой час придет Сын Человеческий.
Сказка? Вымысел? Но это притча, рассказанная самим Иисусом Христом. Кто прав, кто виноват? Действительно ли разумные девы были таковыми, а глупые – простодушными? Кто из них хотел быть, а кто хотел лишь казаться? И если смотреть на притчу со стороны, полагая, что дева – это человек, сон – его смерть, свеча – его душа, а елей – чистота помыслов, то не слишком ли проста эта история? Моя бабушка считала, что разумные девы должны были поделиться маслом с глупыми. Это подаяние, то, чему нас учат родители с самого детства вне зависимости от вероисповедания. Помогать. И делом, и мыслями. В то же время моя мама говорила, что невозможно поделиться с человеком тем, что он не готов принять. Ведь если сон – это смерть, то за той чертой поделиться мы ничем не можем, а при жизни нас об этом не просят. Невозможно поделиться любовью, если она не нужна. Невозможно дать надежду тому, кто утопил себя в унынии. Так просто казаться в то время, когда нет необходимости быть.
Я часто думаю об этой притче именно сегодня. «Поколение Google» стало научным термином, реальность нас учит только казаться с помощью социальных сетей, телешоу, журналов и блогов. Собою быть трудно, глупо, не нужно. Никто не примет мою боль и не разделит вечер в молчании. Стало так просто много говорить и так трудно молчать на одной громкости. «Все счастливые семьи счастливы одинаково, а несчастливые – каждая по-своему». Это не правило, предложенное Толстым, это отрицание реальности. Вот как я это вижу, вот почему я тоже верю, что маслом можно зажечь только тот светильник, который захочет гореть без условий, без фильтров в Instagram, без автоисправления в компьютере, без чатов в Viber вместо живых встреч.
Бабушка любила Сартра только за одну его фразу: «Ад – это другие». Кто они, эти другие? Они окружают нас сегодня каждый день, предлагают перестать «быть» любым доступным для нас способом. И у них, нужно признать, это легко получается. Иногда я одергиваю себя за то, что перехожу на сторону других, потому что там и правда легче. Не нужно любить всей душой, звонить родным каждый день. Не нужно спрашивать у своего папы, болит ли сердце, и разбираться в лекарствах. Не нужно никого беречь и уважать, легко оскорбить и обидеть. Легко написать комментарий в Интернете, не нужно ничего говорить в глаза. Все можно купить, всему можно назначить цену. И не нужно зажигать светильник и искать елей, потому что душе уже так хорошо во мраке информации, жесткости и суеты, что едва ли она дождется полуночи, того самого судного дня.
В такие моменты прозрения, когда отчаяние бьет под дых так сильно, что хочется взвыть, скрутиться и замереть, – я прибегаю к самому главному своему секрету. Я вспоминаю «Притчу о десяти девах» и надеваю черные солнцезащитные очки. Уверен, многие думают, что черные очки – это и есть снобизм, признак того, что мне легче казаться, а не быть. Нет, это всего лишь броня от всех «других», от того ада, который наступает и с которым мне бороться все сложнее и сложнее. Но все равно возможно. Главное – найти в себе елей и поправить светильник своей души. И успеть надеть черные очки, спрятав под ними заплаканные от детских воспоминаний глаза. И не забыть позвонить папе.
* «Притча о десяти девах» – притча Иисуса Христа, приводимая в Евангелии от Матфея. Притча читается в составе всей 25-й главы Евангелия от Матфея на литургии освященных даров в Великий вторник Страстной недели перед Пасхой.