Я не верю в силу идей. Я верю только в то, что нужно брать и делать.
Люди – это стадные животные, в одиночку никто не выживает. Выживает только стая. Поэтому быть добрым и отзывчивым попросту выгодно – тогда за тобой стоит группа людей, которая всегда может поддержать.
Мне очень нравится письмо Мартина Лютера Кинга из тюрьмы, в котором он говорил об "умеренных белых". Это группа людей, которые против каких-то процессов, происходящих в обществе, но ничего с этим не делают – по сути, это основная масса населения. "Умеренные белые" наносят куда больше вреда, чем те, кто совершает активное зло, потому что злу можно противостоять, а безразличию – нет.
Сейчас мне очень не хватает качественного общения, разговоров не о работе, а о каких-то бо́льших вещах. График очень плотный: ты встречаешься с человеком, и у вас есть условный час на то, чтобы обсудить 10 рабочих вопросов. Ты их проговариваешь и не успеваешь даже поговорить о том, кто что посмотрел и кто что прочел, – просто не хватает времени.
Во взрослом возрасте куда сложнее заводить друзей. Это не как в детстве, когда ты просто говоришь: "Привет, я Оля, давай дружить". Почему-то это больше не работает.
Мне нравятся искренние истории. И все равно, о чем они. Честность – это фундамент всего.
Я очень люблю людей, которые настолько верят в свою идею, что даже кажутся немного психами. Например, взять историю Starbucks. Прежде чем основателю дали кредит в банке, он 82 раза услышал "нет". Восемьдесят два раза! Это очень тяжело. Я в силу работы очень часто слышу отказы, и каждый раз это расстраивает. Поэтому меня очень мотивируют люди, которые не опускают руки, – они помнят, зачем и ради чего они делают свое дело.
Сейчас я работаю в себе над системностью. А еще я стараюсь быть менее вспыльчивой. Недавно психолог сказал мне, что чаще всего люди имеют в виду совсем не то, что мы слышим: их слова проходят через наши внутренние представления, и мы додумываем себе что-то, на что и реагируем. Поэтому сейчас я учусь слышать людей, вовремя останавливаться и спрашивать: "А ты имел в виду вот это? Потому что я поняла именно так". Учиться слышать и слушать куда проще и правильнее, чем разозлиться и обидеться на человека.
Эмоции – это болото, в котором очень просто увязнуть. Особенно негативные, с которыми не умеешь работать. Я всегда стараюсь помнить о том, зачем и ради чего я начала свое дело. Грустные истории будут происходить независимо от того, буду я им заниматься или нет, но если я буду, то смогу что-то изменить. Для меня эмоция, которая не провоцирует на действие, ничего не стоит.
Когда я только родила дочь и ей было около 2 месяцев, я написала статус о каком-то из наших подопечных и его борьбе. И мне ответили в комментариях: "Боже, Оля, как ты можешь сейчас с этим работать, у меня от одних твоих постов пропадает грудное молоко". Выходит, для человека это стресс. А у меня другой стресс – знать, что это есть, и ничего не делать. Мне спокойнее жить, когда я знаю, что несправедливость есть, но я что-то делаю, чтобы ее устранить.
У нас в фонде есть паллиативная программа – это когда ребенку уже нельзя помочь выздороветь, но можно помочь прожить достойную жизнь до конца. Семьи, которые являются подопечными нашего фонда, переживают страшнейшее горе: терять ребенка – это неестественное течение жизни. Но родители всегда благодарят нас. Они говорят: "Спасибо, что не оставили нас одних". Поэтому сопереживать горю и помогать переживать сложный момент – это куда важнее, чем концентрироваться на своих эмоциях.
Последнее время в сторону фонда идут негативные информационные волны. Почему-то люди думают, что нашей работой заниматься просто, но это не так. В фонде работают абсолютно обычные люди, не святые или фанатики – это просто хорошие менеджеры.
Я всегда пытаюсь донести одну простую мысль: "Таблеточки" не реализуют функции государства. Ни один благотворительный фонд ни в одной стране мира не заменит собой государство, это невозможно. Задача фонда – видеть личные истории людей, иметь возможность уделить внимание каждому. Государство этого никогда не сделает. Мне часто говорят: "Тебе нужно идти в политику". Да не нужно – у нас совершенно разные функции! Да, в Украине не развита государственная политика в вопросах здравоохранения, и нашему фонду приходится закупать лекарства, которые должна закупать страна. Но я надеюсь, что в будущем мы будем заниматься информационными кампаниями о раке, психологической поддержкой и адресной помощью – в общем, тем, чем занимаются другие фонды по всему миру.
Фонд не может существовать просто так. Нам нужны деньги, которые мы берем на административные расходы. В прошлом году это было порядка 10 % от собранных средств. Ни один человек не сможет системно заниматься решением проблем, имея семью, но не имея дохода.
Мы много говорим о детском раке. Мы говорим о нем не только под Новый год, когда все хотят дать денег, мы говорим о нем не только в Международный день онкобольного ребенка – мы говорим об этом каждый день. Постоянно. Именно так люди понимают: проблема есть – и она не исчезает. Так нужно поступать всем фондам – обо всех проблемах нужно говорить без остановки.
В волонтерство в тяжелые сферы – например, на работу в паллиативе – не берут несчастных людей. Они ничего не смогут дать своим подопечным.
Я думаю, общее благо важнее частного. Для меня эту историю во многом помогают прояснить 10 библейских заповедей – я верующий человек, хоть и не воцерковленный. Человек может сделать добро не только себе, но и еще хотя бы кому-то одному, и для меня это обязательный минимум. Если каждый будет действовать так, жить станет намного легче и лучше.
Макияж и причёска: Ирина Курашина