Я люблю ходить по Киеву пешком. Чтобы встретить сто разных друзей и недругов, бывшую классную руководительницу, мебельщика, который должен денег, знакомого, который вроде бы спился, но, слава богу, жив. Люблю пройтись мимо перепички на Богдана, почувствовать ее пьянящий запах и позавидовать тем, кто ее так вкусно ест. Люблю гулять и раздражаться на кофемашины, дырявый асфальт, рекламу на каждом шагу, но на самом деле тайно любить этот прекрасный хаос и мечтать о том, каким Киев будет завтра.
«Я вообще не понимаю, зачем мы составляли маршрут. Здесь же можно идти в любую сторону, и она не разочарует», — скажет в конце прогулки Наташа Исупова, когда мы будем идти по Софиевской площади. Начать свое триумфальное шествие по старой части Киева было решено с кафе «Ярославна» на Ярославовом валу: мы справедливо, как нам кажется, предположили, что более логичной и оправданной точки отсчета найти будет сложно.
— В этом месте можно встретить вообще всех на свете, — уверенно говорит Дана, оглядывая шумный зал.
— Я Жадана тут обычно вижу, — подтверждает Наташа. И Куркова, кстати. Масленникова, Марущенко, Возянова. В общем, ты абсолютно права, тут можно просто сидеть и целый день встречать кого угодно.
— Вот Сашу Андрусик, например, — Дана энергично взмахнула рукой, привлекая внимание Саши, создателя агентства «Ухо».
— Привет! — Саша широко улыбается и подходит поздороваться. – А у меня тут встреча с хором, будем обедать.
Саша отправилась вглубь зала в поисках свободного столика, лавируя между суетящимися официантами, а Наташа принялась вспоминать времена, с которых началась ее любовь к прогулкам пешком.
— Когда-то, когда мой магазин находился на Саксаганского, я выстроила себе любимый маршрут и ходила из дому на работу через Ботанический сад. Там настолько красиво, особенно, когда цветут деревья, что я не выдержала и написала какое-то пространное признание в любви этой дороге. Я обожала свою работу во многом именно благодаря этому расстоянию, которое проходила от Софиевской до Саксаганского. А ты, Дана, кстати, водишь машину?
— Нет, не хочу.
-Вот и я не хочу, и поэтому много хожу пешком. И у меня вот сейчас образовался такой замечательный треугольник: от Софиевской в школу на Прорезной, где я преподаю, затем прохожу по Ярвалу, захожу в свой магазин, и потом по Рейтарской домой, назад на Софиевскую.
— Это, пожалуй, идеальный треугольник, — признает Дана. — Лучший треугольник Киева.
— Ага. Вот раньше я работала на Крещатике, в рекламном агентстве. В то время директора таких агентств пытались открывать свои офисы в достаточно пафосных местах, которые говорили бы об их статусе. Так вот, аудитория людей, которые любят гулять по Крещатику, и те, которые гуляют на этих маленьких ярвальских улочках, кардинально отличаются. Там – иностранцы, которые охотятся за нашим украинским достояниям, и девушки, на которых эта охота ведется. А здесь, мне кажется, предпочитает проводить время более интеллигентные люди.
— Это правда. При этом, стоит на Крещатике подняться хоть немного наверх, и оказываешься совершенно в другом мире.
Наташа отвлекается и начинает обводить взглядом помещение «Ярославны», останавливаясь на высоких потолках и бесспорно забавном, но от того более аутентичном, декоре.
— Слушай, а с каких годов тут стоит «Ярославна»? – спрашивает она. — 90-е?
— Мне кажется, еще 80-е.
— Правда? А я думала, это, возможно, здание одного из первых перестроечных проектов.
-Вполне вероятно, — не спорит Дана. — Но меня это место привлекает в первую очередь как что-то исконно киевское, чего больше негде нет. Оно отражает реальную жизнь: тут все, от школьников и студентов до нас и наших с тобой знакомых.
— Даже по своему магазину я отчетливо чувствую темпоритм людей на Ярвалу, и он очень здоровский: не медленный, но и не быстрый, в отличие от той же Рейтарской, где все будто в вакууме. И, кстати, мне отдельно нравится в этом районе то, что у каждой улочки – свой характер, каждая из них разная. И кто тут только не жил – и Сикорский, и Булгаков, и Леся Украинка.
— А кому принадлежал тот алый дом, на углу, который реконструируют? – интересуется Дана.
— Ой, вот кстати о нем. Когда-то у меня там жила знакомая, и внутри он так же уникален, как и снаружи. Из одной комнаты в другую там приходилось переходить, согнувшись в три погибели. Там, говорят, раньше жил коммерсант, которого называли Бароном, в доме даже есть его вензель – но он, конечно, никакой не барон на самом деле. А сейчас в этом доме часто проходят разные съемки и вечеринки, несмотря на то, что он уже разрушается. И продавать его хотят за какую-то совершенно баснословную сумму.
— Да, и я слышала, его даже хотели сносить и строить что-то на его месте – слава богу, пока этот процесс приостановили.
— Что меня больше всего расстраивает, так это то, что хозяева старых домов, которые уже начинают разрушаться, не хотят ни отдавать их под какие-то проекты, ни сдавать в дешевую аренду. То есть пусть он лучше стоит и разрушается, но никому не достается.
— Это, конечно, удивительное мещанство.
— В общем, мне очень жаль красивые здания, которые просто стоят без дела. А представляешь, сделать здесь какой-нибудь район вроде Сохо?
— Да, художественный, открыть здесь несколько салонов, например.
-Конечно, а вместо этого город забирает у художников мастерские, -сетует Наташа. — Что тут еще говорить.
— От подобных инициатив город не только становится интереснее с точки зрения туризма – он еще и привлекает деньги. Людям становится интереснее жить и работать в городе, где есть художники, галереи, кластеры.
— Ой, а раньше тут же, через Ярвал, проходила еще одна любимая мною дорога – на Сенной рынок. По Гончара с Софиевской и вниз… Жаль, до сих пор очень жаль, что его больше нет. Помнишь, еще Ющенко ходил, защищал этот рынок, обещал, мол, нет-нет-нет, никто его не снесет. А потом – но это, конечно, лишь слухи Сенного рынка – это здание не оформили как исторический памятник, будто бы допустили ошибку, заполняя документы, и быстро его разрушили. А потом эту «ошибку» обнаружили и начали извиняться, но, естественно, было уже поздно.
— А у меня один из любимых маршрутов – от Золотых Ворот, через Ярославов Вал доходишь до спуска Смирнова-Ласточкина, мимо художки и до самого Житнего рынка.
— Да, да. Главное, конечно, это идти сверху вниз и ни в коем случае не в обратном направлении.
— Точно! – рассмеялась Дана. — Главное – это сверху вниз.
— Ко мне когда-то приезжал знакомый, не помню, откуда, из какого-то «плоского» города, и жаловался, что гулять невозможно. А я ему ответила – зато не нужно фитнессом заниматься. Вообще нужно бы разработать какие-то маршруты, в зависимости от того, какую часть тела нужно привести в порядок. Кстати! У меня когда-то был такой проект, фестиваль пешеходов. Провести бы его на Пешеходном мосту в формате небольшого тура. Не знаю, это ведь целый лайфстайл, правда? Это удобная обувь, рюкзачки, аксессуары, девайсы, рацион, маршрут, плейлист – короче, целая огромная история.
— Надо продвигать, — охотно соглашается Дана. — По-моему, отличная идея.
Рассчитавшись за кофе и с трудом устояв от соблазна запастись булочками с корицей впрок на несколько недель, девушки вышли на улицу и принялись обсуждать дальнейшие планы.
— Я вам сейчас покажу один очаровательный секретный дворик за нашим магазином, -предложила Наташа. — А потом можем пойти в сторону дворика с воронами. К ним, конечно, народная тропа зарастет нескоро.
— Вороны – это отдельная история, — Дана заулыбалась. — Однажды вечером стою я возле «Косатки», поздно уже, полночь, наверное. Подходит ко мне молодой человек незнакомый и с надрывом в голосе говорит: «А где вороны?!» У меня не нашлось ответа на этот вопрос, я не знала, доступны ли вороны в это время суток.
Дворик, расположенный за магазином Наташи, неожиданно тихий и полный зелени, из тех самых небольших городских дворов, где время отказывается течь в привычном ритме. На дальней лавочке мирно устроилась парочка, выбравшаяся на встречу в обеденный перерыв, а за забором, которым служит крупная металлическая сетка – пустырь.
— Тут такое спокойствие и такая красота, — протягивает Дана, прогуливаясь вглубь дворика.
— Мы тут даже делали вечеринку в свое время, назвали ее балкон-пати. В глубине сада расположился диджей, здесь, на небольшом пятачке асфальта, тусовался народ.
— Диджей? – оживилась Дана. — Это очень круто. Можно основать социальную программу, всем киевским дворам по диджею.
Выходя из дворика, Наташа предложила Дане заглянуть на пару минут в ее магазин, в котором вполне себе мирно уживаются винтажные вещи европейских марок с современными украинскими дизайнерами, и на одном рейле соседствует кожаная куртка Haider Ackermann и прошлогодняя коллекция Яси Хоменко. С трудом расставшись с цветастой блузой Lanvin и пообещав себе и ей вернуться еще раз, Дана и Наташа решают продолжить путь и спуститься на Рейтарскую улицу.
— Знаешь, какое еще у меня есть любимое занятие? – продолжает Наташа, когда девушки возвращаются на деловито гудящий Ярвал. — Ходить по этим старым улочкам и мечтать, как было бы здорово жить в одном из этих домов. Видишь в окне кусочек люстры, уголок книжного шкафа и сразу представляешь себе, как сидишь там, в этой комнате.
-Я бы вообще с огромным удовольствием жила здесь, — соглашается Дана.
— Кстати, знаете, что очень смешно? – оживляется Наташа, подходя к перекрестку Ярославова Вала и Олеся Гончара. — Вот на этом пятачке взяли и зачем-то открыли сразу три булочные, и все – французские. И все очень неплохие, но возвращаться-то всегда хочется в «Ярославну».
— Думаю, дело в том, что «Ярославна» — место с душой, — предполагает Дана. — Оно аутентичное, очень киевское и абсолютно не искусственное.
— Когда-то мы с Таней Кремень хотели составить карту этого района, знаешь, для туристов. Тут ведь очень много крутых мест, целое скопление баров, ателье, разных маленьких магазинчиков, и все – потрясающе интересные, и большинство самостоятельно не найти.
— Это правда. Тут же, на Гончара, находится очень симпатичная комната квестов. Суть этой комнаты простая – тебя закрывают в ней и ты должен выбраться, но чувства клаустрофобии не возникает – тебе дают настолько интересные и сложные задания, что не успеваешь испугаться. Возникает только бешенство от того, что не можешь разгадать очередное судоку.
— Ой, а еще там же, на Гончара, в сквере, есть «дворик интеллигентов», там установлено целых три памятника киевской интеллигенции, например, бронзовый зимородок.
Сворачивая направо, с улицы Олеся Гончара на Рейтарскую, Наташа и Дана постепенно двигаются в сторону закоулка с воронами, встречая по дороге десятки артефактов района Золотых ворот – маленькие антикварные магазинчики, бар-парикмахерскую Haze, сквозные дворики, небольшие скверы, здания работы архитекторов Алешина и Николаева, бывшие доходные дома и лавочки.
— Смотри, а «Везувио» — это, по-моему, вообще первая киевская пицца, — Наташа указывает на заметную овальную вывеску. — Мало того, что она первая, так еще и интерьер в помещении, по-моему, не менялся с девяностых годов, когда ее только открыли. Это очень здорово.
— У них есть абсолютный гастрономический шедевр, который называется «Помилка пекаря». В этой пицце – все, что может быть. Но что важно – люди ведь еще любят ее и не ленятся ехать сюда именно ради этой пиццы.
— И тут же, на Рейтарской, но чуть дальше, находится отличное кафе «Двери», одно из самых старых мест и баров.
— Оно отличное! – с энтузиазмом кивает Дана. – А знаешь, почему еще? Ты тут вообще никогда не встретишь никого знакомого, можешь пообедать абсолютно спокойно.
По дороге к дворику, где живут три ворона, которым городские слухи приписывают возраст около двухсот лет, девушки забегают в киоск – за упаковкой сухариков, чтобы не навещать мистических пернатых с пустыми руками. Двор с воронами спрятан за тяжелыми металлическими воротами, увесистость которых будто проверяет, насколько сильно ты хочешь увидеть воронов и на что ты готов ради этого.
— Вот ведь Киев, а, – восхищенно протягивает Дана, когда ворота за ней закрываются. — Заходишь в дворик и оказываешься в совершенно другом городе, практически другом мире.
Наташа и Дана угощают воронов сухариками; птицы принимают угощение с впечатляющим энтузиазмом, отправляя его прямиком в небольшое корытце с водой, чтобы сухой хлеб размок.
— Ой, какой молодец! – с восторгом восклицает Наташа. — Кушайте. Смотри, он выковыривает изюм! Нет, ну какие же умницы. У нас, кстати, на даче очень много воронов живет, они вечно объедают ореховое дерево.
— Это очень круто, но не знаю, — Дана неуверенно пожимает плечами. — Я не люблю животных в клетках.
Наобщавшись с городской фауной вдоволь, Дана и Наташа возвращаются на Рейтарскую.
— Ну что, куда ты еще хотела, Наташа?
— Давай пройдемся по Георгиевскому переулку назад, это маленькая и очень красивая улочка, проходит мимо ворот.
— Давай! Это одна из самых красивых улиц в Киеве вообще.
Узость переулка оказалась не самым безусловным его достоинством – на проезжей части ожидаемо не было проходу от машин, а небольшое пешеходное пространство было полностью забито припаркованными автомобилями.
— Я обожаю гулять по ночам, когда нет машин, — говорит Наташа, пропуская очередного водителя. — Тихо, спокойно, от такого счастья вокруг вообще даже говорить не хочется, охота просто идти и смотреть на город.
— Вот эти машины, которые паркуются посреди тротуара, доводят меня до ручки. – восклицает Дана, не скрывая злости. — Ладно мы, люди со, слава Богу, ногами и руками – мы отойдем. А что делать женщинам с колясками, старикам, людям с ограниченными способностями? Застрелиться?
— Инвалидность – это социальное явление, — утверждает Наташа. – Ты никогда не являешься неполноценным человеком, это просто невозможно, но ты можешь чувствовать себя таким. Даже когда выходишь с детской коляской из магазина, и видишь перед собой ступеньки, а не съезд, чувствуешь себя инвалидом.
Девушки медленно вышли к самому концу Георгиевкого переулка, к заброшенному дому, окруженному пустырем.
— Вокруг этого дома я тоже в свое время очень долго кружила: хотела сделать из него какой-то сквот, — говорит Наташа. — Я тысячу объявлений расклеила о том, что готова снять помещение. А потом мне кто-то объяснил, что это – какая-то СБУ-шная контора, и рассчитывать на это не стоит. А представляешь, что тут можно было бы устраивать?
— Больше сквотов, больше резиденций для художников! – с энтузиазмом провозглашает Дана. И больше диджеев! Посмотри, какая тут могла бы быть гениальная летняя площадка – да поставьте тут просто столы со стульями, и будет отлично. И тут ведь и на шум бы никто не жаловался.
Дана и Наташа принимают волевое решение завершать прогулку, пройдясь до Софиевской площади, и неторопливо направились в сторону Большой Житомирской улицы.
— Кстати, а ты видела, что на Пейзажке, где мы с детьми всегда устраивали пикники, теперь запрещено ходить по газонам? И табличка соответствующая стоит.
— Да ладно? – Дана недоверчиво смотрит на Наташу. — Бред какой-то.
— Да, мы вот недавно пришли – и нас попросили встать и не сидеть на газоне. А я смотрю и хохочу.
— Боже, да во всем мире люди лежат на гребаной траве. Дайте нам лежать на траве!
Проходя мимо дома на Софиевской площади, в котором сейчас расположились несколько бутиков, а раньше, если верить Исуповой, находились мастерские художников, в том числе Чичкана и Мамсикова, Наташа продолжает рассказывать байки о Киеве.
— Ой, а еще, жаль, это не очень по пути, есть у нас с мужем любимая забегаловка – она находится возле Hyatt, у небольшого фонтанчика. Мы очень часто туда заходим, с этим местом связаны потрясающие истории. Например, однажды Исупов утром просыпается и спрашивает у меня: «А ты не видела моего компьютера?» Я отвечаю, что нет, не брала его. И вот методом восстановления прошлого по каким-то обрывчатым воспоминаниям мы выяснили, что он шел домой, по привычке зашел в «Сармат» выпить последние пятьдесят, но денег у него уже не было и он оставил компьютер в залог. Естественно, он возвращается туда и пытается объяснить, кому оставил лэптоп. Имени девушки он не запомнил, но – слава богу, художник – набросал ее портрет на салфетке. Так мы ее и нашли, рассчитались и забрали компьютер.
Дана громко смеется и резюмирует:
— Хороший дом –тот, возле которого есть место, где можно выпить по последней.
