«Вообще-то с детьми сюда нельзя», — сообщает охранник при входе в здание комитетов Верховной Рады, где у меня назначено интервью с депутатом, и на лице его появляется полуулыбка, выдающая смущение. На вопрос, почему нельзя, разводит руками: «такие правила». На мне надет слинг, в котором спит младенец, и «такие правила» мне совсем не подходят: я привыкла ходить с ним везде, даже на деловые встречи. Охранник пропускает. Видимо, решил, что правило и вправду странное и можно его нарушить. Но будь я не журналисткой, приглашенной на интервью, а простой посетительницей, проявил бы он сочувствие? Кажется, вряд ли.
За первые полтора месяца жизни мой сын побывал на нескольких интервью и эфирах, на лекциях и дискуссиях в Fedoriv Hub и в Центре визуальной культуры, на выставках в Мыстецком Арсенале и в Изоляции, присутствовал на вечеринках моих друзей, сидел в паре десятков киевских кафе, ездил в лагерь переселенцев под Житомиром и даже попал на марш «Правого сектора» (случайно). И только в парламенте я впервые получила запрет на то, чтобы брать с собой с ребенка. Предсказуемо, конечно: официальные структуры в стране в последние годы скорее деградировали, чем развивались, и когда пришли времена, когда такие простые вещи, как пеленальный столик, имеются практически в любом общественном заведении в развитых странах, оказалось, что наши инстанции – и не только официальные, к слову, — не готовы даже к тому, чтобы видеть в публичных пространствах маленьких детей. Сама возможность присутствия младенцев – и сопутствующий этому процесс смены подгузников и кормления грудью — их откровенно раздражает. А идиотские советские правила удачно вписываются в оправдание этого раздражения. Нельзя с детьми, неважно почему, «такие правила».
Депутат, к которой я пришла на интервью, не была против. Она, кажется, даже приятно удивилась тому, что на беседе будет присутствовать маленький Яков. Вспомнила, как сама когда-то носилась с ребенком, и вслух помечтала о том, что было бы здорово завести еще одного. Правда, тут же оговорилась: нет-нет, сейчас это, конечно, невозможно – только депутатом стала ведь, не время.
Каждый раз, выбираясь на какие-то события в публичные пространства, я веду наблюдение за реакцией людей. Как правило, женщине с ребенком в слинге улыбаются и стараются всячески помочь – открыть дверь, подать руку, уступить место. Но нередко встречаются люди – и в основном это, на удивление, молодые люди, образованные, интеллигентные – которые нас не замечают или делают вид, что не замечают. Наверное, в силу неопытности и, может, боязни перед детьми многие из них просто не понимают, как на такое реагировать. Но немало и тех, кого фактор присутствия маленьких детей в публичном пространстве действительно бесит. И эта проблема лежит уже, конечно, не в плоскости устаревших правил.
Многие, наверное, знают, кто такая Виктория Ронзулли. Это маленькая дочь депутата Европарламента, итальянки Лисии Ронзулли, которая присутствует вместе с мамой на заседаниях буквально с первых недель жизни. Политик объяснила свое решение брать дочь на работу так: «Это не политический жест. Это в первую очередь материнской жест. Как мать я хочу быть с моей дочерью как можно больше. И я хочу напомнить людям, что есть женщины, которые не имеют такой возможности — привести своих детей на работу».
Прошло уже пять лет с тех пор, как мы удивились, узнав об этой истории. Но почему-то тот факт, что женщины хотят и могут брать с собой на работу детей, до сих пор всех удивляет. Хотя за последнее время на улицах Киева женщин с младенцами в слингах стало заметно больше, отношение к ним особо не поменялось. Более того – в публичных местах, кафе, например, которые считаются наиболее прогрессивными и европейски ориентированными, так и не появилось пресловутых пеленальных столиков. Максимум в кафе – детский стульчик, предназначенный для детей от шести месяцев.
Дивно, что в стране, где был сделан нехилый скачок в развитии публичной культуры и общества в целом, до сих пор считают, что женщина, родившая ребенка, перестает быть личностью, что родив, она априори посвящает этому все свое время в течение полутора-двух лет, что ее перестает интересовать профессия, политика и личная жизнь. Да, рождение ребенка – это сильное, неописуемо важное событие, но это не повод отказываться от привычных радостей, от работы и собственного развития. Время бежит, и мир меняется слишком быстро, чтобы ограничивать себя в его познании. Тем более, что ребенку тоже предстоит его познавать, и познавать еще быстрее, чем приходилось нам – так уж устроена смена поколений.
Знаю, многие женщины сами не против окунуться в мир материнства, залечь на дно и наконец перестать думать о собственной жизни, выстраивая взамен жизнь чужую. Для многих других ребенок, напротив, становится тяжестью, которую неудобно, но приходится носить, потому что деваться некуда. Но если не брать крайности, то ясно, что ребенок — не обуза и не повод для прокрастинации, а маленький человек, который до поры до времени за себя не отвечает, и забота о нем – дополнительная, а не основная «функция» женщины. Мать имеет право быть с ним рядом, не нанося при этом ущерб себе как личности. Другой вопрос – дает ли ей общество такую возможность. И вот тут становится видно, сколько еще у нас вокруг идиотских избирательно соблюдающихся советских правил, сколько средневековых предубеждений и косых непонимающих взглядов.
Однажды я представила, как буду рассказывать сыну о его детстве, и поняла, что история про то, что полтора года он сидел со мной дома, виделся только с близкими и гулял исключительно на придомовой территории, а я в это время страдала от депрессии, ему точно не понравится. Слишком жестоким было бы лишать маленького человека взаимодействия с миром.
Впрочем, обществу такое взаимодействие тоже пошло бы на пользу. Идиотские советские правила пора вычеркнуть из повседневности. И не только на бумаге.
