Мы были знакомы уже очень давно, но никогда не общались близко. Он всегда был звездой — это все, что я о нем знала, и не тянулась узнать больше. Пока он сам недавно не позвал меня на встречу. На мой вкус сапиосексуалки он — безупречен. Интеллектуальный и безумно талантливый, причем таланты его соединяли как творчество, так и весьма аналитическую, математическую сферу деятельности. Предельно честный, принципиальный. Ну и для того, чтобы повысить градус вероятного крэша, при всей его внешней экстравертности, он был еще немного циничным и отдаленным, мало кого подпуская к себе близко. Звучит как почти идеальный коктейль для моментального поджига на конец лета. Кроме того, он проявлял искренний и глубокий интерес ко мне. Когда мне было грустно, он ставил нужную музыку, когда что-то шло не так — присылал цветы. Спрашивал о моем детстве и говорил, что я наверняка была чудесной малышкой, а это всегда так трогает — когда кто-то вспоминает и хвалит нас маленьких. А еще прямо говорил, что чувствует и чего хочет. В общем, он был честным и хорошим. Мои последние отношения были давно позади. Ну чем не время для чего-то нового?
Разрыв, все, что привело к нему и что последовало после, уничтожил меня почти полностью. Все, что окружало эту историю, было настолько травматичным, что я и правда не знаю, как пережила это время. Что делали со мной и как поступали, как я сама поступала — невыносимо даже вспоминать. В этом смысле долгое время мне так хотелось поддержки, заботы и, черт возьми, этой пошлой доставки цветов в офис. Все это время я собирала себя по кускам. Благо в наше время есть много хороших психотерапевтов и качественных дневных транквилизаторов. Я училась заново распознавать свои чувства, свои потребности, ставить их на первое место. Возвращала себе свою собственную ценность, по крупице, с резкими скачками назад и начиная все с нуля опять, и опять, и опять. На первых порах ничего вообще не удерживало меня, кроме терапевта и верных друзей. Чуть набравшись сил, я вернулась опять к творчеству, вспоминая, что наполняло и дарило вкус моей жизни, возвращая себе ее авторство. Позже я научилась переключать фокус внимания с абстрактного на свое тело. Замечать, где в моем теле в данную минуту есть напряжение, и отпускать его. Поездки в такси, с мягким, но уверенным обхватом ремня от плеча через грудь, на живот и за спину, стали моим упражнением в отпускании тела. Под музыку в наушниках и плавно вписывающейся в поворот машины. Я вспомнила все, о чем забыла, вспомнила себя, вещи, которые делали меня живой. Например, когда я, после недели road trip, абсолютно грязная и абсолютно свободная, ела клубнику в Sequoia National Park, вспоминая сотни больших и маленьких историй, которые я увидела за это путешествие, и невероятный Гранд Каньон накануне, и подумала, что вот теперь, после этих историй и этой клубники, с ветром и пылью на коже, можно и умереть, но я буду жить вечно — в этом воспоминании, в этом моменте. Или просто ощущение собственной кожи под подушечками пальцев, ее запах, как гениально придуманы пальцы, и как они поэтично сгибаются, один за другим. Как много всего я пережила, как выросла над собой. Какой мир создала вокруг себя. Закрепившись в этом состоянии, я смогла продолжить процесс созидания. Умножая мои собственные ценности.
И так в один день появился этот мужчина. При всем его интересе ко мне, что-то было не так. Он очень быстро начал заполнять все место, которое мог получить. Я стала позже ложиться спать, эксплуатировать свою эмпатию, чтобы слушать и воспринимать чужие ценности. Мой ритм изменился, и мне нужно было что-то убрать, чтобы освободить место для этого нового, надвигающегося так быстро и в упор. И тут я ощутила, что моя собственная жизнь настолько наполнена, ее ритм так поддерживает и питает, а впереди еще столько всего можно узнать и создать, что я не могу опять пуститься в изучение и сопереживание к чужим интересам. В сутках недостаточно часов для моих собственных увлечений и мыслей, я оказалась такой наполненной, вернее наполняющейся, что совсем невозможно представить, как отдать этот ценный ресурс на кого-то, кто так нуждается, чтобы его увидели и им любовались.
Мой роман с собой только вошел в самую чарующую фазу сотворчества. Нет, не сейчас, сейчас не время. И даже секс, который обещал быть чрезвычайно удовлетворяющим со столь многих перспектив, не был достаточным аргументом, чтобы пуститься в эту историю. “Послушай, ты, конечно, звезда, а я — та еще чемпионка, но только я не могу дать тебе ничего, кроме секса”. Он не захотел, он хотел большего. Как и я.
Читайте также: Субботняя колонка: Надежда умирает последней, или Почему мы все время возвращаемся к бывшему