30 января в галерее The Naked Room открывается выставка живописи "Вещь не в себе" Люси Ивановой. Ее работы покупают частные коллекционеры Англии, Германии и Америки, а кураторы выставки Лизавета Герман и Мария Ланько называют фигуративную реальность, которую изображает Иванова, "странной, но сексуальной". Мы встретились с художницей накануне открытия, чтобы расспросить ее о сюжетах, вдохновении и отношении к современному искусству.
В интернете практически нет информации о вас, поэтому начнем с самого начала. Расскажите, пожалуйста, с чего всё началось, любовь к рисованию была с детства?
Это мой любимый вопрос (смеется). Да, на самом деле я любила рисовать с детства. Иногда копировала Мане, очень нравились его работы, сейчас они мне тоже нравятся, но как-то спокойно уже, отдаленно.
А к кому есть такая любовь сейчас из художников, кто вдохновляет?
У меня широкий диапазон восприятия художественных работ. Я не все использую, не все бы назвала "своим", не все могу принять и написать так же, мне и не хочется так делать. Но я ощущаю многих художников, импонирую им. Из классиков это Фрэнсис Бэкон. Люблю "Парижскую коммуну", особенно Олега Голосия и Александра Гнилицкого, некоторые работы Леры Трубиной. Мне нравятся художники из "Живописного заповедника" и некоторые современные западные — Адриан Гение и Питер Дойг и художники-примитивисты.
Когда я училась на последних курсах Академии, мне казалось, что искусство остановилось где-то на Пикассо (смеется). А потом я открыла глаза: во-первых, есть еще классики искусства, которые были и в 80-х, 90-х и 00-х, во-вторых — инстаграм, где есть очень много интересных работ живых художников.
Сколько уходит времени на создание одной работы?
Это постоянный процесс. В принципе, я оставляю картину "в живых", только если я ею более-менее довольна, если она организовалась как конечный результат. Если я чем-то недовольна, я стараюсь не показывать картину никому и добиваю её до того момента, пока я буду ею довольна. Я в этом плане очень напористая.
Бывает, что я возвращаюсь к работам, которые оставила и не знала, что с ними делать год назад или полтора, и могу что-то дописать. Но обычно я работаю с несколькими холстами сразу — и на один холст может уйти от недели до 2-3 месяцев.
А как вы находите сюжет? Вы говорили про вот эту работу, что это отец и дедушка. Это с фотографии написано?
Я когда-то снимала мокьюментари для выставки "Де Не Де", которая была в Тарелке на Лыбедской [прим. ред. Здание государственной научно-технической библиотеки]. Это было видео о Шосткинской "Свеме", о фабрике плёнки, где работали мои бабушка и дедушка, они были изобретателями цветной пленки. Я задавала им обычные вопросы, и они рассказывали, как там все было, а потом наложила поверх другие вопросы и исказила это интервью. По сюжету в итоге получилась якобы советская организация, которая убивала украиноговорящих работников. Интересно, что не все зрители поняли, что это не настоящая история (смеется).
Так вот, во время съемок у меня произошел какой-то сбой в камере и помимо видео у меня еще снялось несколько красивых заблюренных кадров. И это был тот момент, когда я от визуального образа почувствовала какую-то сумасшедшую динамику и энергию, и я поняла, насколько я хочу искажать форму, чтобы она мне нравилась. То есть оно как-то подсказало мне для одной картины вариант реализации. На самом деле в результате оно далеко от фотографии, но там были какие-то динамичные моменты, которыми я воспользовалась. И дальше я использую их в своих других работах.
Расскажите больше о выставке, откуда такое название и по какому принципу вы отбирали работы?
Это полотна, над которыми я работала последние несколько лет: просто приходила в мастерскую и писала то, что мне было близко. Там есть несколько диптихов, триптихов, но в целом это не серия работ. Выставка называется "Вещь не в себе". Такая игра слов, которая противоречит кантовскому понятию "вещь в себе".
Название вы сами придумали или это работа кураторов?
Я. Давно думала об этом и хотела, чтобы выставка называлась именно так. Название связано с моим мироощущением, ощущением настоящего: где реальность, а где моё какое-то эмоциональное восприятие предмета или ситуации. То есть у меня в голове происходят какие-то искажения в реальном времени, скажем так. И от этого ощущения я отталкивалась, называя выставку.
Мои работы — это постощущения от увиденного. К примеру, вот эта, "Ловец крабов", — на Героев Днепра есть несколько красивых озер, и там мальчики летом ловили раков. Я увидела, запомнила и потом написала этот сюжет. Раньше я много работала с натурой и сейчас продолжаю, но не для больших полотен.
Сейчас мне интересно работать, отталкиваясь от натуры, от того, что произошло со мной в реальности, но потом уводить это в свой пластический мотив и делать из этого картину, которая не зависит от того, что изначально меня подтолкнуло к ней. Мой метод работы — многоразовый, то есть я много раз подхожу к работе, и мне очень важно относиться к ней так, чтобы там было определённое количество сюжета, живописности, баланс пластики и сюжетности, баланс абстрактности и реальности.
Я вижу несколько скульптур в студии, это экспериментальные?
Да, экспериментальные и новые. Пока непонятно, станут ли они частью выставки. В этом году я была на Кинбурнской косе, меня очень поразило это место и дикая природа, необычная по своему ландшафту. На территории есть заповедный лес — очень сильное место, и очень жаль, что из-за деятельности людей такие места исчезают. После того как я побывала в этом лесу, меня до сих пор не покидает ощущение тропической мистики.
В одном своем интервью вы говорили, что после 4-го курса после станковой живописи решили изучать современное искусство. Расскажите про этот опыт.
На 4 курсе у меня случился академический кризис, хотя всегда мне было очень комфортно в стенах Академии: я не придиралась к внешнему виду стен, к тому, что всегда было холодно. Я была полностью благодарна этому месту: мне было очень хорошо, меня никогда не гнобили преподаватели, только ставили не очень высокие оценки, а так по живописи я считалась очень положительным вариантом студента.
Тогда я работала только с натурой, писала каждый день с утра до вечера и даже в выходные пыталась попасть в Академию и там поработать. А потом произошел какой-то тупик, и я хотела чего-то другого, но не понимала, чего именно и как это реализовать, потому что во мне была куча штампов, которые отчасти были навеяны извне.
Если ты молод и полон энергии, и ты не выходишь из этих стен, и ничего не видишь, живя в столице, например, то хочется чего-то нового. И как-то я записалась на курсы современного искусства, потому что я увидела, что там будет читать лекции Тиберий Сильваши. Лекция была одна, а вот курс длился полгода и очень сильно на меня повлиял: во-первых, он заставил меня посмотреть на живопись в сторону других вариантов развития современного искусства. Во-вторых, увидеть многих художников, которые занимаются действительно стоящими вещами, о которых я не знала в Академии, и заставили меня много рассуждать, читать, искать. Под моим влиянием все это также заинтересовало моего супруга Егора [прим. ред. художник Егор Анцыгин], который потом записался на второй курс.
По окончании курса у вас была какая-то "выпускная работа"?
Да, мы выставляли свои проекты на выставке в музее Шевченко. Моя работа кодово называлась "Бомж-инстаграм": я находила и знакомилась с бездомными людьми на Подоле, немного с ними общалась и спрашивала разрешение на фото. Потом я выбирала 4 кадра и накладывала на каждый фильтр из инстаграма — в итоге получалось 4 панели.
Это был интересный эксперимент и интересный опыт применения такого эффекта — ты берешь фото, которые люди не хотят видеть, которые не подходят под "формат" инстаграма, и при помощи фильтров их эстетизируешь.
Вы продолжаете делать такие современные проекты, не связанные с живописью?
Я считаю, что живопись в данном случае мое современное существование.
Я подхожу серьезно к вопросу, в том плане, что я выбрала живопись осознанно. После окончания курса современного искусства у меня была затяжная депрессия, мне казалось, что я занимаюсь не тем, никак не помогаю социуму. Потому что кураторы многое мне дали, помогли мне на том этапе, но не рассматривали живопись как современное медиа, а больше как баловство и коммерцию.
Считаете ли вы, что современное искусство — это такой мыльный пузырь, основанный на маркетинге, и все в конечном итоге (так как все в этой жизни циклично) художники вернутся к классике — к живописи?
Эпатаж действительно работает для того, чтобы привлечь внимание. Я думаю, что живопись тоже когда-то была в тренде и считалась современной. Были люди, которые попадали в историю и которые не попадали, хотя были не менее талантливыми. Мне кажется, об этом можно очень долго спорить. Единственное, за что я могу ручаться, так это за то, что мне свойственно и приятно, я вижу в живописи толк и смысл жизни.
Начинающие художники в Украине ищут себя, берут достаточно сложные темы для интерпретации. Не могу не спросить о недавней истории со Спартаком. Считаете ли вы, что преподаватель был прав, пресекая творчество и свободу студента? Были у вас такие случаи?
Сейчас студенты борются за свои права, им намного больше хочется заниматься искусством вне Академии. Поколение учеников, которое было еще лет 5 назад, было достаточно спокойным. Было много фанатов живописи, а в программе не было современного искусства.
Если что-то делаешь — это нужно делать качественно, а для того, чтобы сделать качественно, нужно хоть какое-то образование, знание истории искусств и понимание контекста. Как раз работа Спартака меня этим и смущает — она странно выглядит в контексте. Как явление, как работа она меня не привлекает, потому что сделана очень простыми методами. Но и в Академии не учат работать сложными методами.
Не могу осуждать преподавателя за такую реакцию, потому что это эмоции и все люди разные, по-разному проявляют их в жизненных ситуациях. Но он не имел права разрушать работу, не имел права материться и угрожать.
По-человечески его можно понять, что так случается с людьми, но то, что он сделал как преподаватель, это просто недопустимо, а то, что его поддержал ректор Академии, — это ещё хуже. То, что ректор не извинился перед студентом и общественностью за этот инцидент, — это минус, а то, что случилось после, так вообще нонсенс. Я до сих пор не могу поверить в то, что у нас работают такими методами.
Эта ситуация показывает, что всё-таки пресечение творчества и "рамки" есть, внутри, за закрытыми дверями Академии.
Со времен своей учебы я помню, что нам только ставили низкие оценки и в большинстве случаев это зависело от профессоров. Например, у меня в мастерской оказывали небольшое давление на то, что должен быть трагический сюжет в картине на дипломную защиту, а не портрет дедушки и бабушки, даже очень качественный. Хотя, казалось бы, что живопись должна быть более абстрагированная.
Мне кажется, что даже абстрактные картины более сильные, потому что каждый в них видит что-то свое. А в картинах с сюжетом ты просто увидишь то, что написал художник, и у тебя нет повода для домыслов.
Вы понимаете, что на этом могут сыграть и все смогут нарисовать абстракцию с этим расчётом, но не всегда это будет качественным продуктом и не всегда будет искренним. Все люди разные, и некоторым свойственно мыслить более сюжетными произведениями, некоторым свойствен более абстрактный подход, и не потому, что он не хочет ограничивать зрителя в вариациях пятен, а потому, что он ощущает картину более абстрактно, не видит картину частью реальности, как будто "в окно смотрит", а художник подходит к этому процессу как к ковру: ему действительно интересно возиться с пятнами, положениями, композициями. Есть разные художники, и есть разные зрители, это очень здорово и интересно. Просто в Академии сейчас сложно с понятием "академизм": говорят, что академизм есть, но по сути его нет. Один преподаватель скажет одно, а второй — совершенно другое.
А есть ещё какой-то вариант образования, кроме Академии?
Смотря для чего. Если для живописи, то можно ходить к конкретным мастерам. Но не все всегда нужно впитывать, что вам говорят. Я много фильтровала чужой критики, когда училась.
Теперь студенты увидели, к чему может привести свобода высказываний. Как вы считаете, ситуация со Спартаком будет сеять страх или поднимет волну негодования и борьбы?
Я думаю, второй вариант — будет борьба. Зацепили очень большой камень, который покатится. Будут изменения - правда, не знаю, в какую сторону для Академии и для студентов.
В контексте живописи. Какой бы вы дали совет студенту, который учится и ищет себя?
Бежать (смеется). После окончания учебы я сама скиталась по разным съемным мастерским без сопровождения преподавателей и студентов. Сначала я вела затворнический образ жизни у себя в мастерской и знала, что всё, что я делаю, возможно, никто никогда не увидит. Мне понадобилось время, чтобы отойти от Академии, потому что всё-таки влияние было, и только потом начал формироваться мой авторский почерк.
Чем больше вы смотрите работы других художников, тем больше это помогает или, наоборот, мешает? Или другие работы просто откладываются в воспоминаниях и потом вы их переосмысливаете и создаете свой вариант?
Мне лично помогает смотреть фотографии, работы других художников, даже если они совсем не похожи на мои. Меня это очень часто наталкивает на создания работ, абстрагированных от моих предыдущих. Даже угол какой-то чужой картины может вдохновить на создание совершенно новой моей работы. Если кто-то хочет создать абсолютно стерильное пространство для мозга без вмешательства, то может абстрагироваться. Я чувствую на себе влияние то одного, то другого художника, но я не считаю, что это очень плохо, или не стараюсь от этого отходить, потому что, например, когда я смотрю на свою картину и вижу сочетание нескольких художников, люди этого не замечают, а узнают мое авторское видение.
У вас есть мечта выставить свои работы в каком-то известном музее?
Мне было бы интересно сделать выставку в США и попутешествовать, увидеть эту страну. Самый интересный процесс, которым должен быть занят художник, — это не выставки, а создание картин, работа над живописью в мастерской.
Вам интересно наблюдать на открытии выставки за рефлексиями, которые вызывают картины у зрителя?
Конечно. Мне нравится, когда люди видят мои работы и как-то реагируют на них. Но я стараюсь об этом не думать, когда работаю над ними. Сколько людей — столько мнений. Не бывает так, что у всех только положительный или негативный фидбэк. Кому-то нравится одно направление, кому-то — другое. Кто-то больше воспринимает абстрактность, кому-то нужен сюжет, а кому-то хватает просто цветовых сочетаний. Многие видели уже мои картины ранее — и они не повергли их в шок, так как живописью шокировать уже невозможно.
Я не могу и не хочу предугадывать это, я делаю картины, чтобы мне с ними было комфортно, находясь в мастерской.
Что вас еще увлекает, кроме живописи?
Музыка. Постоянно меняется плей-лист, меняются треки. Всё время звучит какая-то мелодия в мастерской и в голове. Сейчас я учусь в музыкальной школе на барабанщика — играю фанк.
Почему именно этот инструмент?
В ударных мне нравится прямое действие. Также движения соответствуют звуку: ты не зажат, контролируешь тело. Ты можешь, во-первых, задавать ритм композиции, во-вторых, барабанщик сидит далеко и его никто не видит, это тоже мне очень нравится (смеется).
Над съемкой работали:
Фотограф: Jamila Di
Стилист: Анна Гончарова
Прически и макияж: Людмила Агаханова
Продюсер: Диана Мельникова
Ассистент стилиста: Анастасия Яценко
Одежда: Elena Burenina
Читайте также: Художница Оксана Левченя: "Каждый сам себе племя"