Через день после премьеры нового сезона «Твин Пикс» в лос-анджелесском кинотеатре Ace Hotel мне предстояла встреча с Дэвидом Линчем. Накануне ночью мне приснился кошмар: я пытаюсь задать вопрос творцу Черного Вигвама, но моя речь скованна, как у персонажей в Красной Комнате, и с моих губ срываются лишь обрывки слов. Наутро, когда в зал отеля Four Seasons вошел Линч, одетый в застегнутую наглухо черную рубашку под черным пиджаком и с неизменной пышной шевелюрой седых волос, и сказал, что он через пару часов улетает на Каннский кинофестиваль, я всерьез подумала, что сон был «в руку». Но как только самый иррациональный режиссер современного кинематографа сел напротив и улыбнулся, у меня появилась надежда, что мы с ним все же услышим друг друга. Так оно и произошло — Дэвид Линч оказался на редкость внимательным собеседником, покоряющим своей искренностью и какой-то детской непосредственностью. Я лишний раз убедилась в том, что совы – не то, чем кажутся.
Зрители с большим нетерпением ждали обещанного продолжения сериала, хотя и не знали, к чему, по сути, готовиться. А что для вас означает вернуться в мир «Твин Пикс» после 25-летнего перерыва?
О, я очень люблю мир «Твин Пикс» и частенько думал о нем все эти годы. Иногда я даже пытался представить себе, что делают сейчас все мои герои. Но с другой стороны, я вовсе не планировал возвращаться в тот мир, где ночной ветер шумит в кронах дугласовских пихт (улыбается). До тех пор, пока Марк Фрост не пригласил меня на ланч в Musso and Frank (один из старейших ресторанов Лос-Анджелеса, существующий в Голливуде с 1919 года, прим. редактора). Это произошло пять лет назад. С того момента и начался процесс погружения. И это было уже серьезно.
А что представляет из себя этот процесс погружения? Как вы создаете персонажей для актеров?
О, это очень интересно и занимательно! Когда мы с Марком начинаем писать, то просто начинаем говорить друг с другом, и постепенно к нам приходят идеи, которые, в свою очередь, обрастают следующими идеями. Но мы не создаем персонажей для актеров, это все равно что ставить телегу впереди лошади. Хотя, конечно, есть много актеров, с которыми я чрезвычайно рад работать, поэтому мысленно примеряю на них того или иного персонажа. Надо сказать, что помимо моего любимого Кайла Маклахлена мне очень нравилось работать с Мигелем Феррером (сыгравшим в сериале Альберта Розенфилда, прим. редактора). И, конечно, Наоми Уоттс – она была просто идеальна в роли своей героини.
Обсуждая ваши фильмы, часто говорят об уникальной «линчевской» стилистике…
Я никогда не думаю ни о какой стилистике! Мне нравится ловить идеи, потому что именно они определяют все остальное. Вот, к примеру, в голове может возникнуть идея о том, что хорошо бы выпить кофе. Тогда идешь и завариваешь себе кофе. А может возникнуть идея смастерить новый стул. И эта идея настолько тебя занимает, что ты не можешь удержаться и бежишь в магазин, покупаешь материалы и начинаешь воплощать идею своего стула в реальность. Когда стул готов, то кто-то может сказать, что он выполнен в определенном стиле, но ты ведь об этом не думал, ты просто создавал стул, который возник в твоей голове.
Но откуда и каким образом вы черпаете свои идеи? Говорят, они приходят к вам во сне?
Хочу сразу сказать, что я редко вижу сны по ночам. Я даже не могу припомнить, чтобы когда-либо использовал что-то в своих фильмах из того, что мне приснилось ночью. Но зато днем я очень люблю просто сидеть на стуле и мечтать, особенно когда меня ничто не отвлекает. Или во время прогулки. На самом деле никогда не знаешь, что может послужить причиной появления идей в твоей голове. Но они явно приходят снаружи, так что в этом даже, по сути, нет моей заслуги (улыбается). Это как вкусно приготовленная рыба. В ней почти нет заслуги повара, он же не сотворил ее, он просто ее приготовил. Так и идеи – они вдруг появляются в твоей голове, и все, что надо сделать, — это хорошо их приготовить.
Идеи как рыбы?
По сути, да. Все, что нужно для их ловли, – это желание, которое является крючком с наживкой. И еще терпение. В какой-то момент рыбка приплывет к вам сама. Может, сперва клюнет маленькая, и это станет началом. За ней может приплыть еще одна, побольше, и привести за собой других. Не успеешь оглянуться – и вдруг у тебя целое ведро идей, и история складывается сама собой.
Интересно узнать, что послужило наживкой для идеи Красной Комнаты? Одно лишь абстрактное желание?
О, это интересная история! Когда мы только готовили пилотную серию, то продюсеры поставили нам условие: снять альтернативную концовку, чтобы в случае провала сериала на телевидении выпустить отснятый материал в кинотеатрах Европы. Поэтому мне постоянно напоминали, что я должен срочно что-то придумать. Но я настолько был занят съемками, что у меня просто не хватало времени и сил на новые идеи. И вот когда уже шел монтаж отснятого материала, то однажды, после долгого рабочего дня, мы с монтажером и его ассистентом вышли на улицу. Было около семи часов вечера, солнце близилось к закату, и мы направились к машинам, стоявшим на стоянке возле лаборатории. Продолжая разговор, я облокотился на крышу своей машины, от которой исходило тепло догоравшего дня. Оно не обжигало и не вызывало неприятных ощущений — наоборот, оно притягивало и разливалось приятной волной по всему телу. Я закрыл на минуту глаза, и в этот момент мне пришла идея о Красной Комнате. Со всеми деталями. Я просто ее увидел! А потом пошел и записал все. Я показал записи Марку, мы сделали с ним несколько изменений, но идея, которая пришла мне в тот момент, существует до сих пор.
В новом сезоне мир «Твин Пикс» стал еще более сумрачным и тревожным. И по большей части благодаря тишине, присутствующей во многих сценах. Похоже, у вас к ней особое отношение?
Тишина заключает в себе невероятную мощь и силу. К сожалению, ее практически невозможно испытать в абсолюте. У меня есть своя записывающая студия, в которой, если закрыть плотно двери и выключить все машины, можно попытаться погрузиться в полную тишину. И это неповторимое, ни с чем не сравнимое чувство. Только испытав его, можно по-настоящему ощутить красоту звуков музыки.
Телефоны, которые так часто можно увидеть в ваших фильмах, они являются символами разрушения тишины?
Я не люблю телефоны. Каждый раз, когда они звонят, особенно если звонят мне, я испытываю физические мучения. Единственное, что я могу терпеть, — это звонок старых телефонных аппаратов. В них есть некая прелесть. Но надо сказать, что имейлы я тоже не люблю, хоть они, как правило, тихие (смеется).
А машины?
У меня есть прекрасная машина. Это Scion, который выглядит как черная коробка. Она чрезвычайно экономная, а это важно для езды по дорогам Лос-Анджелеса.
Ну и еще вы любите кофе, донатсы и пирог с вишней, так?
Очень люблю (смеется). Но надо заметить, что во время работы над новым сезоном «Твин Пикс» я открыл для себя существование «кронатсов», которые являются помесью круассанов и донатсов.
Когда 25 лет назад вы приняли решение о прекращении дальнейших съемок «Твин Пикс», многие поклонники были на вас здорово обижены…
Не то слово! В тот вечер, когда происходила трансляция последней серии, несколько разъяренных фанатов даже обмотали мой дом туалетной бумагой (смеется).
Думаете, что тот урок пошел вам впрок? Или эти 18 серий действительно последние?
На самом деле, опять-таки, все зависит от идей. Когда появляется идея, которая заставляет тебя слезть со стула и заняться ее воплощением, то все происходит само собой. Как ни странно, но я не люблю смотреть кино, я не синефил. Я люблю кино снимать. Вернее, воплощать пришедшие ко мне идеи на экране, или в музыке, или на бумаге, или, в конце концов, в выпиливании по дереву. Идеи – это то, что меня увлекает больше всего.
Текст: Лена Бассе
David Lynch. Photo: Magnus Sundholm for the HFPA