Имена украинских художников все чаще появляются в списках авторов на международных арт-ярмарках и аукционах. Google Trend начал выдавать статистику на словосочетание «современное искусство» вместо стабильно разочаровывающего – «Данных по этому запросу слишком мало». Уже не приходиться проверять, нет ли ошибок в написании, или указывать более распространенное выражение. Современное искусство растворилось в жизни, как аспирин в стакане воды.
L'Officiel Hommes продолжает цикл материалов, посвященных украинским меценатам – тем, кто уже вошел в историю и тем, кто популяризирует искусство в современной Украине.
С чего все начиналось, как коллекционирование стало образом жизни и какие истории хранит коллекция, рассказывает Владимир Шпильфогель.
ОБ ОБРАЗОВАНИИ И ПЕРВОМ ИНТЕРЕСЕ К ИСКУССТВУ
Город, где я родился и вырос, не славился сильными образовательными учреждениями. На весь Мелитополь было только два института: педагогический и сельскохозяйственный.
Так как педагог точно не мое призвание, я выбрал второй вариант – поступил в сельскохозяйственный. Учился я в принципе неплохо, меня даже иногда освобождали от экзаменов, но любовь к аграрному делу так и не появилась. Хотя мечтал поступить в московский химико-технологический, на тот момент я бредил наукой атомов и молекул, да и сейчас к химии не равнодушен.
Все свободное время я проводил в библиотеках. Их в городе было всего четыре, и я был записан в каждую. Читал сразу по несколько книг одновременно. Там же я наткнулся на альбомы живописи Репина, Сурикова, Айвазовского, и «повальное торжество» соцреализма. В то время он был везде, каждая стена была способом оккупировать сознание псевдо-идеальной картинкой социалистических идей. Мое же понимание концепции мира и человека абсолютно не совпадало с советской версией. Я с интересом листал альбомы старых мастеров европейской живописи, но не вдохновлялся ими. Меня всегда тянуло на восток, а случайно найденные репродукции Рериха стали окном в другой мир.
ОБ ФОРМИРОВАНИИ СВОЕГО ВКУСА
В институте уже в сознательном возрасте, когда мне было где-то 22, я начал часто ездит к друзьям-художникам в Москву и Питер. Это было время становления московского андеграунда. Все было как в фильме «Асса»: городские сквоты – острова неконтролируемой свободы, эпицентры радикальных и антикапиталистических движений, выставки в котельнях, воздух был наполнен духом бунтарства. Старые добрые времена ожидания перемен и ярое желание сбросить балласт опостылевшего «совка». Я видел, как ребята искали себя, видел, как рождалось искусство, наполненное глубоко личными чувствами и переживаниями, выраженными в форме концептуализма.
Третьяковка, Русский музей, Пушкинский, Эрмитаж – стали обязательной программой каждого моего визита. Мне посчастливилось, и в один из моих приездов я застал выставку импрессионистов в Санкт-Петербурге. Челюсть отвисла уже в первом зале Эрмитажа.
Я провел там целый день, наматывая круги, впитывая и архивируя в памяти свои впечатления. Это было особенное для меня откровение. Примерно, как прочесть «Мастера и Маргариту» Булгакова на то время (чтоб заполучить журнальную версию произведения, которая выдавалась всего на три дня, я ждал своей очереди в библиотеке 2 месяца).
Поэтому, когда в Эрмитаже я увидел альбомы с репродукциями импрессионистов, купил их на все карманные деньги. А после уже начал искать специализированные книги о направлениях в искусстве, читать тексты критиков и экспертные рецензии.
В период 80-х и 90-х я начал ездить заграницу, где в каждом городе старался посетить как можно больше музеев и увидеть их коллекции. Помню, как прилетел в Нью-Йорк, и, на следующий же день уже был в Гугенхайме и в МоМА. После залов абстрактного экспрессионизма и неоэкспрессионизма в моей голове все встало на свои места. Знакомство с работами Марка Ротко, Баския было последним поворотом грани кубика Рубика до финальной сборки. «Вот оно современное искусство» - понял я.
О ПЕРВЫХ ПОКУПКАХ
Построили дом. Дом большой, а стены пустые. Были возможность и желание их оживить.
Когда архитектор проектировал интерьер дома, он запланировал на втором этаже небольшую картинную галерею. Мы заполнили эту площадь работами современных украинских художников, - не дав шанс «интерьерной живописи» пустить корни в нашем доме. Там же я расставил практически все свои скульптуры: «смеющийся конь», которого я привез из Китая, «Космического слона» Дали и скульптуры из Японии и Индии. Сегодня мы каждые 3-4 месяца меняем экспозицию картин, чтобы всегда присутствовал ветер перемен.
Когда-то давно в журнале «Афиша» я увидел работу Александра Клименко, на ней были изображены горы, как прообраз умиротворения. Тогда я захотел сделать жене такой подарок. Позвонил в редакцию и попросил телефон художника. Спустя месяц нас связали, и мы встретились с Александром. Он меня познакомил с Виктором Сидоренко, серьезным художник с очень интересным жизненным опытом. Потом было знакомство с Олегом Тистолом – интереснейшим человеком, бесконечно продуцирующим новые идеи. Тистол – «работает» тараном украинского современного искусства! В дальнейшем были знакомства со многими ведущими украинскими художниками – это напоминало снежный ком, и остановиться было уже трудно.
САМАЯ НЕОБЫЧНАЯ ИСТОРИЯ, СВЯЗАННАЯ С РАБОТОЙ ИЗ ВАШЕГО СОБРАНИЯ
Киото – одна из столиц Японии, известная своими многочисленными буддистскими и синтоисскими храмами, цветущими сакурами, императорскими дворцами и садами и многочисленными антикварными магазинами. Проходя мимо одного такого хранилища диковинных вещей, я почувствовал, что меня что-то зовет во внутрь. Остановившись возле витрины, я увидел скульптуру «смеющегося коня» и моментально влюбившись, понял, что в Украину без него уже не вернусь. Тогда я попросил гида зайти и узнать стоимость скульптуры. Он как опытный человек сделал вид, что мой выбор пал совсем на другой предмет и конь мне совсем не интересен. Как он мне объяснил позже, это сэкономило тридцать процентов от стоимости скульптуры. Мы долго изучали весь ассортимент антикварной лавки, расспрашивая продавца о деталях истории каждого предмета, а затем стали торговаться за ширму XVIII века, и не найдя компромисса в стоимости, сделали вид, что уходим. Продавец, потратив на нас час времени и зауважав нас как ценителей, предложил купить что-нибудь другое, и я показал пальцем на коня. После этого продавец и мой гид еще час спорили друг с другом о дате изготовления этой скульптуры, не соглашаясь друг с другом (разница в датировках составляла около 100 лет).
Вообще, я считаю, что настоящий коллекционер никогда не пройдет мимо «своей работы». Ты услышишь ее голос и работа сама тебя позовет тебя.
ПРО МИР ИСКУССТВА КАК ЗАКРЫТЫЙ КЛУБ
Я не считаю, что мир искусства – это закрытый клуб. Наоборот, многих как раз и притягивает полная свобода от каких-то установок и рамок. Каждый волен выбирать тот формат коллекционирования, который ближе ему по духу и пониманию прекрасного.
Я не задаюсь целью собрать коллекцию с большой буквы, точно следуя установленным правилам. Я приобретаю работы, авторы которых не могли их не создать, то есть, их внутренне «Я» требовало этого. Меня радует идея причастности к развитию культуры коллекционирования. Я вступил в Украинский Клуб Коллекционеров, чтобы способствовать продвижению современного искусства и чтобы круг его любителей становился шире. Для этого и существуют подобные объединения.
Читайте также: Спецпроект «Коллекционеры». Отвечает Борис Гринев
