Мне 13 лет. В Украине появляется журнал Pink. Продукт, наделавший много шума из-за своего откровенного содержания. Стоил он, кажется, гривен 8 – баснословная сумма! Но я уговариваю бабушку выдать мне недельный бюджет карманных денег наперед, обещаю всю неделю не клянчить ни копейки и все-таки покупаю журнал. Внутри невероятное – во-первых, море материалов о сексе, которые висят мигающим баннером в голове у каждого подростка с утра до вечера. Во-вторых, тощие модели в роскошных тряпках, которые в жизни весят не больше карандаша.
Если бы тогда мне, полноватому подростку с проблемной кожей, сказали, что через каких-то восемь лет я стану одним из редакторов этого журнала, я бы сошла с ума, но о моих поисках себя в профессии напишу, пожалуй, в отдельном материале.
Итак, в 16 лет я, фанатка глянцевых журналов, начинаю страстно залипать на диетах. Я ненавижу свое тело, ем одну тарелку брокколи в день, качаю пресс по 150 раз в три подхода, смотрю на себя в зеркало и все равно – не то. Хочется уменьшить себя еще вдвое, одна грудь больше другой, волосы тонкие, лицо слишком широкое, нос припухший – ужас во плоти.
Через месяц мне должно исполниться 18 лет. Случился первый секс, что само по себе не самое приятное с точки зрения ощущений событие в жизни девушки. Я впервые вижу мужской член. Он ужасный — сложная, визуально отвратительная конструкция, которая то стоит, то падает и имеет полу-сморщенный вид. Ровно через два месяца этот человек исчезает из моей жизни, в чем я, разумеется, виню себя. Мама находит в стирке запятнанную кровью простыню и говорит, что не потерпит б**дства в своем доме. Так сформировалось мое отношение к сексу на ближайшие несколько лет.
Мне 19 лет. У меня скачет месячный цикл, гинеколог прописывает противозачаточные таблетки с целью его урегулирования. В следствии гормональной перестройки буквально за два месяца я набираю восемь килограммов явно лишнего веса. Моя ненависть к себе и своему телу достигает апогея – мне хочется что-нибудь себе проколоть, сделать татуировку, остричь волосы, отдаться дальнобойщику, одним словом, навредить себе хоть как-то. Я забираю документы из университета и после страшного скандала ухожу на месяц из дома. В тот холодный ноябрь я была предоставлена сама себе. Как я окончательно не слетела с катушек, не попробовала героин, не вышла замуж за первого встречного, не проколола пупок, не набила себе татуировку на пояснице как у тайской массажистки – не знаю. Я так испугалась того, что теперь сама за себя отвечаю, принадлежу только себе и все зависит исключительно от меня, что, вернувшись домой, пыталась как-то наладить отношения, прежде всего, с собой.
Мне 21 год. Я по-прежнему не уверена в том, что где-то есть мужчина, который не исчезнет с горизонта после третьего свидания со мной. Я по-прежнему не уверена в себе и в том, что смогу позаботится о себе вне родительского дома. Я не уверена ни в чем. Я инертно кочую из отношений в отношения, где меня просят изменить в себе то, это и еще вон то: говорить отчетливое «что» вместо невнятного «шо», не ругаться матом, не носить мешковатую одежду, подкрашивать губы более яркой помадой, носить каблуки, носить кеды, похудеть, поправиться и дальше по списку. Я покорно пытаюсь подшлифовать себя под каждого из них, который в конечном итоге не сделает счастливой ни меня, ни кого-либо другого, потому что сам еще полностью себя не принимает.
В конце 2013 года старший брат знакомит меня с будущим мужем. Человеком, чье тело на 30% покрыто огромными татуировками, мужчиной, который в день нашего знакомства побрился наголо просто потому, что кому-то что-то там проспорил.
— Господи, что скажут твои родители? – ужаснулась я, увидев его лысую, плешивую башку.
— Мама, наверное, скажет, что я идиот.
— И всё?
— И всё. Ну не откажется же она от меня. Это мое тело, моя голова.
Через два месяца мы начинаем жить вместе. Первые два дня у меня паника – теперь у меня есть свой собственный дом, где будет свой устав, свои правила и традиции. Несколько ночей подряд я просыпаюсь с слезах, задыхаюсь в истерике, а утром ничего не помню. Своеобразная реакция на новую жизнь, в которой тебя любят и полностью принимают.
Я впервые прекращаю сидеть на диетах и пить травяные чаи, и, что самое удивительное, – мой вес сам собой стабилизируется и за последующие два года я не набираю ни одного лишнего грамма. Я принимаю свое тело и понимаю, что секс – это потрясающий процесс, который должен происходить тогда, когда ты этого хочешь, и даже самые близкие люди не в вправе квалифицировать это как б**дство. В конце концов, у каждого с сексом свои отношения.
Я осознаю, что должна выйти замуж за того, кого люблю я, а не за того, кто соответствует ожиданиям моих родителей.
И наконец, я, ни с кем не посоветовавшись, делаю две татуировки. И мне если честно, наплевать, кто что об этом думает. Это мое тело и я в праве делать с ним все, что захочу.
Я окончательно ухожу с работы, которая приносит много денег, но забирает все силы, начинаю писать совершенно другие тексты, которые хотела писать всегда. Доход становится существенно скромнее, но я попадаю в штат того самого журнала Pink, где главный редактор дает полную свободу слова и самовыражения. Я пишу о сексе и об отношениях. Пишу так правдиво, что люди забрасывают почту письмами, а часть людей перестает со мной общаться. Им кажется, что каждый текст написан о них, я пишу о телах, о членах, о вагинах, и внезапно оказывается, что у многих такая проблема с собственной сексуальностью, что подвох мерещится им даже в луже на асфальте.
Два месяца назад мне позвонила моя подруга, креативный директор агентства:
— Я тебе сейчас что-то предложу, ты только дослушай до конца. Есть заказчик, производитель нижнего белья. Нужны две модели, я хочу взять тебя и В.
— Я не знаю. Ни у меня, ни у мужа нет модельного опыта. Вдруг мы завалим тебе всю сьемку?
— Не беспокойся. Я сниму вас с такой любовью, что плохо получиться просто не может.
Мы согласились. Это были потрясающие, откровенные снимки без намека на пошлость или вульгарность, которые останутся в память о том, как мы с мужем были в лучшей форме и в полной гармонии с собой.
Один мой приятель, увидев фотографии с бэкстейджа съемки, сказал: «Никому больше это не показывай. Это стыдно». Да как ты можешь так говорить? Я ведь не осуждаю тебя за то, как и с кем ты живешь последние два года, с кем ты спишь и что делаешь со своим телом. Но я так ничего и не ответила. Я просто знаю, что ему предстоит пройти еще долгий путь к себе.
Быть в ладах с собственной сексуальностью – не стыдно. Я не должна оправдываться перед кем-либо за то, что наконец ощутила себя красивой: в своем теле, в своей работе, в своих текстах. Мне очень жаль, если это выходит за рамки чужого представления о прекрасном, но мое тело – мое дело.
И прежде чем комментировать это, разберитесь со своим.
