9 ноября в Киеве открылась выставка Cool Down, make art! — часть благотворительного проекта в поддержку Одесского художественного музея. Восемь украинских художников расписали холодильники SMEG, которые позже будут проданы на аукционе. По такому случаю мы расспросили артистов об их восприятии благотворительности, отношении к музеям и уместности объединения высокого искусства с обыденными вещами.
Александр Ройтбурд
О благотворительности:
Я постоянно участвую в благотворительных аукционах, но рекламировать собственную благотворительность нехорошо, потому что тогда она перестает быть благотворительностью и становится пиаром. Тем более что все люди разные — кому-то обстоятельства позволяют заниматься благотворительностью, кому-то нет.
Мне особенно приятно, что часть выручки от этого проекта пойдет на поддержку Одесского художественного музея, который я возглавляю. Я думаю, это превратится в реальные события, которые, может быть, приблизят к искусству и одесситов, и наших гостей. Я считаю, что в наше время нельзя отодвигать на второй план культуру, даже если нам вблизи это не так видно. Но эпоха остается в памяти культуры, которую она создала.
О восприятии музеев:
Я перестал смотреть на музей глазами художника и начал смотреть глазами человека, который подписывает стопку административных бумаг. Я бы с удовольствием посмотрел на музей глазами художника, но никак не получается.
Об объединении высокого искусства с обыденными вещами:
О том, что искусство должно шагнуть в быт, художники заговорили еще с 20-х годов. Это сейчас холодильник — обычный объект, а я помню, как он появился у нас в семье в 60-х — и это было почти как чудо Господнее. Тем более что в СССР они продавались как "технически сложный прибор". Так что делать холодильники — это тоже искусство.
Олег Тистол
О благотворительности:
Последние пять лет это одно из ключевых явлений, которое характерно для области современного искусства. Это вошло уже в привычку, и это правильно, так как сфера культуры — это гуманитарная сфера.
О работе над проектом:
Современное искусство — это такая область, которая легко перепрыгивает на разные медиумы. Все же современный художник — это не холст и масло, это любой материал, который имеет отношение к жизни и культуре.
Холодильник в каждом доме — это носитель культуры. На него цепляют записки, клеят магнитики — в общем, собирают и обмениваются культурной информацией. В нашем случае, приобретая новый внешний вид, он становится предметом искусства — и его утилитарность отходит на второй план, так как люди, приобретающие такой объект, приобретают в первую очередь предмет искусства.
Об объединении высокого искусства с обыденными вещами:
Еще в Древней Греции бытовые предметы были искусством, это только в последнее столетие такая тенденция сменилась. Раньше все, что заказывали люди, делалось в первую очередь ради красоты. Уже при мне, когда я обучался, функция предмета, его дешевизна стали играть большую роль, чем эстетическая составляющая. Тогда произошла революция в сторону одноразовости и массовости. Это хорошо, но пора возвращаться к идеям, когда каждый предмет был неким культурным знаком.
О восприятии музеев:
В Украине сейчас это понятие формируется заново. Сейчас эта тема крайне актуальна, все находятся на этапе поиска новых форм и смыслов, функционирования культурных институций. В глобальном смысле это место для обмена культурными месседжами. Отечественные советские музеи пока еще не превратились в человеческие музеи, но, думаю, в скором времени это исправим.
Василий Цаголов
О благотворительности:
Вся работа сводится к благотворительности. Во-первых, нужно помогать. Во-вторых, это говорит о нравственности, человечности, каких-то простых человеческих чертах, о которых обычно даже не говорят, но они должны быть.
О работе над проектом:
Я занимался разными вещами — фотографией, видео, инсталляциями и много чем другим, так что не скажу, что холодильник — это для меня что-то неожиданное. Но все же такой вот функциональный бытовой предмет я расписывал первый раз.
Для меня это невольная полемика с Дюшаном. Он выставил бытовой предмет на выставке (если писсуар можно таким назвать), и все. А в нашем случае и функция остается, и искусство есть, и оно все отдельно. Мне оно этим и интересно. Ход вроде похожий, но все же результат разный.
О восприятии музеев:
Как по мне, музей — это архив, где должны храниться лучшие произведения. Должен сказать, что их у нас мало, а они нужны. В каждом селе или маленьком городке должен быть свой музей. Если он есть, тогда это прилично. Нет — это неприлично.
Николай Маценко
О благотворительности:
Я считаю, что в работе художника благотворительность занимает значительное место. Вообще, если рассматривать ее в широком формате, то деятельность художника — это во многом благотворительность, направленная на эстетическое воспитание общества, которое не всегда замечает эту работу.
О работе над проектом:
Любой предмет так или иначе первоначально обработан. Ложка, автомобиль или холодильник — их уже придумал дизайнер, наделил определенными эстетическими параметрами. И ты как художник просто подхватываешь эстафету и примеряешь свое творчество на объект. Это своего рода встреча двух матриц. По большому счету для художника не имеет значения, на каком объекте рисовать.
Об объединении высокого искусства с обыденными вещами:
Изначально человечество создавало утилитарные предметы с декором. Всегда они имели некую эстетическую форму. Только ХХ век, техническая революция начали продуцировать массовость, и тогда пути бытовых вещей с искусством разошлись. Но сейчас идея возвращается, есть запрос на уникальные вещи. Мне кажется, что утилитарные объекты и высокое искусство очень органично себя чувствуют вместе — и тюнингованные автомобили, и декор в одежде никем не воспринимается как что-то странное.
О восприятии музеев:
С одной стороны, это кладбище для художника, некий конечный пункт его творческого пути. С другой стороны, в музее современного искусства можно оказаться и при жизни. В таком случае он выступает как приятное выставочное пространство. Но все же я считаю, что по большому счету музей — это некая эпитафия.
Роман Минин
О благотворительности:
Благотворительность — дело сугубо личное, поэтому сложно обобщить, какое место она занимает в жизни других. Меня регулярно просят дать картины для благотворительности, и я пытаюсь помогать, потому что хочется, особенно в нынешнее время. Мне кажется, что сейчас как раз время волонтеров, взаимопомощи и консолидации. Я скорее не понимаю людей, которые не принимают в этом участия.
О работе над проектом:
Я очень люблю играть по правилам. Я никогда не мечтал расписывать холодильники, но я ценю в искусстве игровые моменты. Два дня вокруг него ходил, пытался придумать, что же делать, пока в голове не родилась песня, и я понял, каким содержанием хочу наполнить этот объект. Мою работу нельзя назвать дизайном, спекулятивным дизайном, это все же произведение искусства. Если бы я мыслил как дизайнер, который оформляет вещь для тиражирования и ее задача — вызывать нейтральные, позитивные эмоции, тогда я бы не закладывал в нее каких-то лишних мыслей, а решал бы бытовые задачи.
Я же сделал произведение искусства, которое назвал “Верхушка айсберга“, записал песню, выложил ее на саундклауд — вышел интересный опыт.
Об объединении высокого искусства с обыденными вещами:
Хорошо, если люди будут пользоваться утилитарными предметами, созданными художниками. И если общество будет ими пользоваться, то это будет знаком, что они готовы сотрудничать с высоким искусством для оформления быта. Такие взаимные знаки внимания разрушают устоявшиеся парадигмы оторванности художников от обычного социума и помогают привлекать их к работе с современным дизайном.
О восприятии музеев:
В последнее время я ходил в музеи целенаправленно, чтобы посмотреть определенные картины. Мне кажется, что там должно быть уютно, светло и комфортно. В галереях, которые я посещал за границей, было именно так. Еще мне нравятся музеи, которые функционируют в общественном пространстве. Тогда они растворяются в людях и больше интегрируются в социум.
Музеи очень нужны в период, когда в молодом возрасте происходит становление человека, когда нужно насмотреться, впитать максимум информации. В этом случае такие институции необходимы.
Андрей Верещак
О благотворительности:
Благотворительность для художника на первом месте. Помочь ребенку или подобные вещи — жизнь очень хрупкая и очень быстро пролетает. Зачем отказываться, если у тебя есть возможность помочь? А в этом случае еще и получилось помочь музею, который я знаю.
О работе над проектом:
Если честно, я не очень люблю тюнингованные вещи. Зачем трогать то, над чем работал дизайнер? Это все равно что застеклить балкон на здании, которое создавал архитектор.
Об объединении высокого искусства с обыденными вещами:
Для меня промышленный дизайн — это все и есть искусство, если вы можете прочесть в нем задумку создателя. В этом смысле я не разделяю дизайн и искусство, для меня они стоят вместе. Просто люди работают с вещами, которые еще и функционируют.
О восприятии музеев:
Я бы хотел, чтобы музей был живой институцией, а не кладбищем, пантеоном, где только могилы можно найти. Для меня современные украинские музеи сильно отсталые и без желания что-то делать, а хочется их видеть активными.
Виктор Сидоренко
О благотворительности:
Я считаю, что благотворительность — важная часть жизни, в которой нужно участвовать, будь это для лечения либо чего-то другого, например музейная деятельность (ведь музеи у нас тоже являются особым больны).
О работе над проектом:
Мне было интересно, но так как у меня первая специальность — проектирование интерьеров, выставок и реклам, то я достаточно быстро сориентировался в работе. Единственное, что было трудно, — не хотелось работы, которые несут серьезную идею, переводить в холодильник. Поэтому я взял свою идею, которая была связана с общественной средой. Все же некоторые работы ориентированы на некоторое таинство, которое возникает между зрителем и произведением, а с холодильником так не получается.
Об объединении высокого искусства с обыденными вещами:
Я думаю, что утилитарные предметы и высокое искусство могут существовать. Взять вот 20-е годы ХХ столетия, тогда многие художники выражали себя в обыденных предметах. Тот же институт Баухауз, который и занимался искусством, и демонстрировал его через утилитарные объекты. Не говорю уже о том, что современное искусство использует обыденные предметы уже с другой стороны — не мы обращаемся к ним, а они к нам. Банки с супом, которые использовал Уорхол, показывают движение навстречу этих двух миров.
О восприятии музеев:
К сожалению, в последнее время у нас музеи превратились в хранилища, а так не должно быть. Они должны активно вовлекать публику, работать с ней. Западные музеи много работают с детьми, обучая их пониманию искусства, вводят это в школьные программы. Тогда люди намного лучше воспринимают визуальный язык, ведь он ничем не отличается от лингвистики. Это не моя мысль, это еще Пикассо когда-то в ответ на замечание журналиста, что он не понимает его картины, спросил того, знает ли он китайский. “Нет”, — ответил журналист. “Это потому, что вы его не изучали”, — сказал художник. Такой образовательной функции не хватает нашим музеям, они попросту превратились в мавзолеи.
Сергей Якименко
О благотворительности:
Я никогда не отказывался от благотворительных инициатив, потому что это всегда возможность сделать что-то новое и в то же время помочь тем, кто в этом нуждается.
Об объединении высокого искусства с обыденными вещами:
Мне кажется, что именно тот факт, что этот холодильник разрисованный, не дает ему возвратиться в формат обыденных, утилитарных вещей. В этом случае не рутина уничтожает искусство, а наоборот, благодаря тому, что холодильник стал произведением искусства, он подавляет его рутинное восприятие. Красиво снаружи, вкусно внутри.
О восприятии музеев:
Я воспринимаю музеи как опыт. Когда я учился, то видел работы мастеров только в книжке. Но недавно был во львовском музее — и вы даже не представляете, как это было важно — увидеть эти же работы вживую. Я рисую не в этом стиле, не могу сказать, что они оказали на меня влияние, но все равно детально все изучаю, вбираю опыт предыдущих поколений.
Читайте также: The New York Times оцифрует свой архив фотографий
