Итальянский кинематограф немыслим без шедевров Федерико Феллини, а кинематограф мировой не был бы так богат без его вклада. Фильмы "Амаркорд", "Ночи Кабирии", "Сладкая жизнь" и "Восемь с половиной" прославили самого маэстро при жизни и захватывают зрителей в наши дни. Режиссер и сценарист показал миру самобытный и богатый сплав из барочного наследия Италии, мира грез, карнавальных фантазий и терпкого привкуса драмы.
Особый художественный стиль, призванный к жизни Федерико Феллини, даже получил название Felliniesque. Поклонников творчества итальянского живописца от мира кино ждет настоящий подарок. Довженко-центр в сотрудничестве с кинофестивалем "Молодость" и при поддержке Итальянского института культуры откроет выставку "Столетие. Феллини в мире". Погрузиться в сюрреалистическую атмосферу киновселенной великого мастера можно будет в музее кино Довженко-центра с 4 июня. На выставке будут представлены оригинальные киноплакаты, письма режиссера к друзьям, фотографии с женой — знаменитой актрисой Джульеттой Мазиной, кадры со съемочных площадок, а также ценные фрагменты съемочного процесса — костюмы. Помимо реквизита, раскадровок фильмов и редких кадров, на выставке будет возможность рассмотреть провокационные и чувственные графические работы самого Феллини. Мы, в преддверии события, вспоминаем об одной из самых зрелищных картин режиссера — "Казанова Феллини".
Каждая киноистория, снятая Федерико Феллини, полна гротеска и ярких образов. Сам режиссер пришел в мир кино будучи карикатуристом и впоследствии всю визуальную часть подчинял законам живописи и графических фантазий. Его неизменными помощниками в этом деле были художники по костюмам Данило Донати и Пьеро Герарди. Донати работал над образами для экранизации мемуаров прославленного авантюриста, путешественника и писателя Джакомо Казановы.
Желая максимально удалиться от номенклатурного описания любовных похождений в дневниках самого Казановы, Феллини и Донати придали герою черты гораздо более правдивые, наделив его слабостью, эмпатией и даже некоторой ничтожностью. Так, на венецианском карнавале герой вовсе не был самым красивым, а скрывался под непроницаемой маской и белой мантией. Феллини создал в студии Синечитта свою версию Венеции 18 века, с экстравагантными костюмами и декорациями, а Данило Донати позволил себе широкое отступление от исторической достоверности в сторону балетных и театральных стилистических приемов, за что и был награжден "Оскаром".
Роль великого блудника досталась Дональду Сазерленду. Стремясь разрушить патетическую мифологию Казановы, Феллини и Донати выбрили ему половину волос на голове, лишили бровей и прикрепили накладные нос и подбородок, придав его лицу вид раскрашенной восковой куклы. Тем более гротескно выглядел Казанова Феллини в эпизоде, описывающем историю безумия и любовного помешательства на кукле-автоматоне.
По мере того как разворачивался сюжет фильма, раскрывая одну за другой истории влюбленностей и провалов Казановы, становились отчетливее авангардные решения нарядов персонажей. Кринолины дам и любовниц героя напоминают игровые наряды танцовщиц кабаре, а сам Казанова носит облегающее белье из эластичных материалов, скрепляющее тело множеством бретелей и шнуровок, — самого Джакомо оно делает похожим на андрогинного персонажа эротических карикатур 18 века.
Каждый из женских персонажей фильма выделен особым образом. Так, холодная и агрессивная любовница, желающая строгих игр, облачена в голубое платье с тяжелыми нижними юбками и носит почти мужской парик, обольстительная и неживая кукла разряжена в рокайльные рюши из парчи и гипюра, а престарелая дама из высшего света, которую пленил Казанова, сверкает золотом, бриллиантами и драгоценными тканями платья. В эпизоде, описывающем знакомство Казановы с хрупкой и анемичной девушкой Анной-Марией, воспитанницы приюта, в котором он её находит, одеты так, чтобы составить резкий контраст роскошным женщинам из остальных эпизодов. Землистые оттенки черного, серого, бежевого и голубого, которые любил сам Феллини, раскрываются в этих сценах особой живописью, которая лишь усиливает пестрый маскарад всей картины.
В какой-то момент Казанову и вовсе показывают разряженным и нелепым, сидящим за столом с такими же напыщенными и пустоголовыми дожами, как и он сам. Неудивительно, что к такой чрезмерности Донати и Феллини обратились, создавая сцены возвращения Джакомо в светскую жизнь после побега из тюрьмы.
Единственной, по ком, кажется, искренне страдает разбитый жизнью, глуповатый и изворотливый Казанова Феллини, становится утонченная и одаренная Генриетта, которую он видит музицирующей на одном из приемов. Однако она предает его. Впрочем, в голову разгульному и обезумевшему дожу не приходит, что Генриетта вовсе не была обязана принадлежать ему. Платье Генриетты, в отличие от нарядов других женских персонажей, почти целомудренно, выполнено из пудровой тафты и дополнено алой лентой на шее героини. Так Донати выделил образ героини, ни на кого не похожей и самодостаточной.
Еще одной тонкой издевкой Феллини над Казановой были образы с ботфортами и корона из зеркала со свечами, благодаря которой Казанова, считавший себя "великим умом", выглядел смешным и нелепым. Зато образы танцоров в сияющих костюмах и непомерно чувственных монахинь в бархатных мантиях послужили вдохновением для Карла Лагерфельда, создавшего по мотивам фильма коллекцию для французского дома Chloé в 1977 году.
На создание костюмов для огромного количества персонажей, включая дворян и дожей, карнавальную толпу и самого Казанову, уходили часы ручной работы и десятки метров шелка, тафты, хлопка и парчи. Донати использовал классические для периодов барокко синий, красный и золотой цвета, а французский лейтмотив подчеркивал пастельными оттенками и обилием кружев. Пышные воротники жабо и напудренные парики по мотивам моды тех времен дополняли бархатные ленты, общие силуэты вторили историческим, однако фактуры и декоративные решения сведены к художественной стилизации и представляют собой уникальный сплав из театра, экстремальной моды 18 века и конца 1970-х, с их экспериментальными и в то же время романтичными формами.
Читайте также: Как образы из фильма "Сказки Гофмана" 1951 года попали в современные коллекции дизайнеров