Мои первые пуанты были размеров на шесть или семь больше моей ноги. Чтобы стать на них, мне пришлось запихать внутрь порядочное количество ваты, и моя стопа постоянно норовила вывалиться оттуда. Но, несмотря на это, я была абсолютно счастлива.
Моя педагог в театре, Алла Вячеславовна, народная артистка СССР, рассказывала, что у них, в послевоенное время, никогда не было широкого выбора трико, пуантов, купальников: приходилось сшивать трусы с майкой в цельный купальник и танцевать. И танцевали же! А как танцевали! Вопреки всему: обстоятельствам, нищете, разрухе в стране.
Самый главный урок, который мне преподали в жизни – не бояться трудностей.
Я – перфекционистка. Возможно, кто-то скажет, что это плюс, но я считаю, что в большинстве случаев это огромный минус. Ведь, когда ты ставишь себя в какие-то совершенно жесткие рамки и затем у тебя происходит любое, самое минимальное, отклонение от них – это настоящий крах мира.
Наверное, главное – это верить в себя. Но веру в себя очень важно не путать с самоуверенностью. Все-таки должны присутствовать самокритичность и самоирония.
Разумный человек всегда сомневается в себе. Только дурак будет действовать без сомнений.
В моей профессии постоянная работа над собой — единственный верный залог успеха. Именно за это я очень люблю балет: он честный. Все, что у тебя есть – это твоя работа, которую ты показываешь на сцене. Ты не спрячешься никуда, ведь от нас требуют ежедневно демонстрировать результат. Здесь нет лжи.
Театр – это всегда сосредоточение человеческих амбиций. Сбывшихся и несбывшихся, оправданных и неоправданных. Это всегда борьба.
Принципы – это то, что помогает утром смотреть на себя в зеркало без отвращения, любить и уважать саму себя. Знать, что это моя заслуга, мои слезы, мой пот, мои дни и ночи в репетиционном зале. Это – заслуженно мое. Тогда возникает чувство удовлетворения, которое ни с чем не сравнить.
Когда я пришла в балет, твердо знала одно: у меня нет таких целей в карьере, ради которых я могла бы переступить через человека.
Я думаю, что у каждой балерины свой путь, а искусство очень субъективно. Я верю в то, что у каждого есть свой зритель, и всегда радуюсь чужим успехам. Интриги – это деградация и путь в никуда.
У нашей семьи прекрасное чувство юмора. Помню, когда я получила золото в Сеуле, сразу позвонила папе и говорю, вот, мол, пап, представляешь, у меня золото. А он мне отвечает: «Ну отлично, а ты что, за чем-то другим ехала?» Это исчерпывающе характеризирует мою семью.
Я обожаю свою профессию. За сутки успеть уснуть в Сингапуре, встретить рассвет в Лондоне и пообедать в Киеве. Разве не замечательно?
Когда я готовлюсь к новой роли, всегда рассуждаю и представляю, как бы я вела себя в данных условиях. Что бы я делала на месте Джульетты, если бы встретила свою любовь в четырнадцать лет. Я проживаю ту жизнь, которую никогда бы не прожила в реальности. Каждый раз, когда я играю Джульетту, я верю: да, мой партнер — это Ромео, и он – любовь всей моей жизни.
После насыщенного и драматического спектакля всегда чувствую пустоту внутри. Зал забирает много энергии, и я не могу контролировать себя, когда ее отдаю. Но, с другой стороны, энергию зрителей я чувствую тоже, так что это равноценный обмен.
Гофман написал «Щелкунчика» не для детей. Он писал эту сказку для взрослых, вот только не все взрослые это понимают. Это ведь история о девочке, которая борется со своими страхами, со своими вымышленными страхами. Она побеждает их — и вырастает.
Люди приходят в театр, чтобы получить эмоции, которых им не хватает в жизни. Мне кажется, всем не хватает сказки, доброты, нежности. Любви, ради которой можно умереть.
Главная примета балерин? Нельзя пропускать репетиции. Это ничего хорошего не сулит. Но вообще мы, конечно, народ суеверный. У меня, например, всегда к тыльной стороне пачки приколота булавка.
В нашей профессии все решает работа. Если ты не трудоголик – тебе нечего здесь делать.
От партнера и взаимоотношений между партнерами очень многое зависит. Ни в коем случае не стоит влюбляться друг в друга в жизни, но на три часа спектакля я всегда говорю себе – да, я влюблена. Иначе мне никто не поверит. И я сама себе не поверю.
В English National Ballet меня пригласила Тамара Рохо, артистический директор балета. До начала моей работы там мы с ней виделись всего один раз, она спросила у меня, интересна ли мне работа с ней, я сказала – да, конечно. Но это был очень пространный вопрос и такой же пространный ответ. Вернувшись в Киев, я начала гастролировать, совершенно замотавшись и забыв об этом разговоре. И тут мне на почту приходит контракт.
Узнать балерину в толпе очень легко по взгляду. Он немного уставший, серьезный, чуть отсутствующий.
То, что я танцую сейчас в English National Ballet, добавило мне уверенности в том, что наша школа сохранила свои позиции. Я не говорю сейчас о, например, каком-нибудь тройном фуэте, ведь это чисто конкурсная программа. Я говорю о балете как искусстве. Может, это особенности души или менталитета, но мы танцуем по-другому.
Когда я приехала в Лондон и поняла, что стою в составе на премьере, которая уже через десять дней, то была, скажем, немного удивлена. Более того, я была в первой партии, примской. Конечно, все ребята уже давно выучили и текст, и партии, и у них оставался только один вопрос – а что это за фамилия на афише, это кто вообще?
Да, ноги у балерин – это не самая красивая вещь на свете. Мы постоянно стараемся прятать их. Удача, когда на всех десяти пальцах есть ногти. Но это терпимо и несравнимо с тем, какую награду ты получаешь взамен.
Все балерины ходят, как пингвины. Папа, когда мы гуляли с ним в детстве, часто останавливался и говорил мне: «Если ты не будешь ходить, как нормальный человек, мы с тобой дальше не пойдем».
Когда ты приходишь работать в театр, ты должен каждый день доказывать, что занимаешь место по праву, что ты заслужил это. Поначалу мне пришлось отстаивать свои позиции в Киеве, а затем, когда я переехала в Лондон, вновь столкнулась с этими трудностями. Окончательно я доказала все и труппе, и себе, когда станцевала Клару в Щелкунчике. Это был первый полноценный спектакль, который я сделала с этим составом.
В Лондоне никто не празднует премьеру, пока не дождутся ревью на следующее утро в печатной прессе. Для них мнение критиков крайне важно. Как-то раз на мой спектакль пришел известный критик Люк Дженнингс, который написал в Twitter: «Наблюдаю за Катей Ханюковой. Cмотрите внимательно за ней. Это потеря Киева и наша победа».
Я не считаю себя потерей для Киева. Это мой родной город и он никогда меня не потеряет. И я счастлива,что пятого июня я выйду на родную сцену, пусть и в качестве приглашенного артиста.
