Time to change: Ирина Галай, первая украинка, покорившая Эверест

В нашем совместном проекте с брендом аксессуаров O bag мы рассказываем о том, как это — переворачивать свою жизнь с ног на голову, смело принимать перемены и делать мир вокруг себя лучше. O bag не понаслышке знают о том, каково это — меняться: каждый аксессуар можно преображать как захочется — например, изменять цвет сумки, ее материал, ручки и детали.

В предыдущих материалах мы беседовали с танцовщицей Лилей Недзельской, моделью, переборовшей рак, Дариной Митченко, девушкой, которая привезла O bag в Украину, — Ксенией Павловой и соосновательницей благотворительного фонда "Таблеточки" Ириной Литовченко. Сегодня мы встретились с Ириной Галай — девушкой, которая победила пробирающий страх и невыносимый холод, чтобы стать первой украинкой, покорившей вершину самой высокой горы в мире — Эверест.

На Ирине: часы O clock Shift Great

Насколько я знаю, вы работаете в нефтяной сфере. Как так получилось, что вы решили заниматься альпинизмом? Это ведь немного другое направление. 

Да, можно сказать, “противоположное”. (Смеется.) Когда я начинала работать в нефтяной компании Shell, я занималась исключительно офисной работой. Я считала цены на АЗС по всей Украине, это требует максимальной сосредоточенности — одна маленькая ошибка может стоить тебе еще нескольких дней переработки всех этих счетов. И в какой-то момент мне надоела эта скучная рутина: находиться в офисе по 12-15 часов — это трудно, а для меня — особенно, потому что я очень активная и крайне неусидчивая с детства. В какой-то момент я стала замечать, что мне чего-то очень не хватает. Я ходила в спортклуб, я там перепробовала все, что только можно было. Казалось бы, чем-то близкий к альпинизму сноуборд меня тоже сильно не развлекал: три дня катаюсь — и уже надоедает. А еще я — ярый футбольный фанат. Люблю пошутить, что папа хотел мальчика и мне, как второй девочке в семье, досталась нелегкая участь. И знаете, один футбольный спор с лучшим другом изменил мою жизнь: я поставила на команду, которая проиграла, и он решил, что отправит меня карабкаться на грузинский Казбек, — это интересное наказание. Все дело в том, что он сам родом оттуда и все время мне рассказывал, как он любуется этой горой из своего окна, но ни разу на нее не взбирался. Каждый раз его история меня смешила — “как такое вообще возможно?”. Помню, когда я училась в школе, подъем на Говерлу был обязательной программой. Такой себе must-have для всех школьников.

Как вам дался первый подъем?

Я понятия не имела, куда иду. Мне это виделось как легкая прогулка в лесу — может, с палаткой, костром и жареным зефиром. Но оказалось, что мы в августе решили идти в зиму. Я прилетела в Грузию. И как мы все знаем, это гостеприимная страна — меня и занесло в караоке до 7 утра. Самое смешное, что тем же утром и нужно было выдвигаться в путь. Мне было очень тяжело первый день, но утверждать, что я страдала под тяжестью рюкзака или я не могла идти, — такого не было. Я даже бежала наверх быстрее всех. Мы вышли на площадку для тренировочных занятий по альпинизму. Там нам выдали кошки и ледорубы: показывали, как правильно скатываться с горы, как "зарубываться", как в кошках ходить. Тогда я первый раз ощутила этот “дзынь” — я поняла, что в этом есть что-то невероятное. Я всю ночь не могла уснуть, адреналин бурлил, я ждала утра, как бы скорее подняться на гору. Когда я вернулась в Киев, поняла, что нашла свое занятие. Моя жизнь разделилась на “до” и “после” подъема на Казбек.

Моя следующая поездка состоялась уже через два месяца: я полетела в Африку на Килиманджаро. Я не знала там никого в группе, да и в Африке до этого не была. Просто купила билеты и полетела. Там тоже не было особых сложностей, хотя это трудная в плане перепадов давления гора. Многим из моей группы было нелегко подниматься. Я поднялась на вершину и сидела ждала, пока остальные поднимутся наконец.

 На Ирине: часы O clock Shift Great, сумка O city

Когда я стала заниматься альпинизмом, я пересмотрела те “ценности”, которые ежедневно нам навязывает общество. Я просто стала понимать, что можно счастливо жить без многих вещей. Теперь я больше ценю дружбу, поддержку и доверие.

Можете ли вы утверждать, что горы и альпинизм изменили вас?

Вообще-то, все говорят, что я очень сильно изменилась. Думаю, что самое большое изменение — это восприятие материального мира. Например, возвращаясь с очередной горы, я начинаю массово раздавать свои вещи или совершенно не хочу краситься. Когда ты находишься один на один с природой — без розетки или душа, — ты начинаешь нормально с ней функционировать, ты не умираешь, а вместо этого просто понимаешь, что так тоже можно жить. Ты пересматриваешь те “ценности”, которые ежедневно нам навязывает общество. Я просто стала понимать, что можно спокойно и счастливо жить без многих вещей. Теперь я больше ценю дружбу, поддержку и доверие и, может, стала немного добрее. Нет такой сильной зацикленности на себе и на своей работе, ты начинаешь обращать внимание на нужды других. Так обычно всегда происходит с людьми, которые идут в горы.

А как вы решили, что вам нужно ехать на Эверест? Какая это была по счету гора?

У меня было много гор — начиная от каких-то сложных, где ты тренируешь технику и выносливость, и заканчивая Монбланом, который не слишком тяжелый. 

Все началось с моей поездки в Непал в 2015 году — тогда я хотела подниматься на Айленд-Пик, это примерно 6000 метров. Но на следующий день после моего прилета случилось сильное землетрясение — пострадало около 10 000 непальцев, и сложно посчитать, сколько из них погибло. Вся моя группа сразу же эвакуировалась, а я решила остаться, поработать в “Красном Кресте” и помочь чем могу. В той поездке я сфотографировалась на фоне Эвереста, выложила эту фотографию в Facebook и шутя подписала: “Пока не вобью свой бандеровский ледоруб в вершину Эвереста, не успокоюсь”. Мне сразу ответил Виктор Бобок, который был тоже в Непале в это время, что поможет мне это сделать. Я совсем не придала этому значения и забыла об этом. А спустя полгода я отправилась в Альпы с моим другом, и он сказал мне: “А ты не думала пройти серьезную подготовку — где-то 3-4 года — и стать первой украинкой, которая покорила Эверест?”. Я очень удивилась, что никто из женщин-альпинисток, родившихся в Украине, так и не поднялся на эту гору. Я стала изучать и писать всем, кого знаю. Оказалось — правда. В мае мы поехали с Бобоком — совершенно улыбчивым и невероятно веселым человеком — в Чили, на самый высокий в мире вулкан, чтобы он мог посмотреть на мою физическую форму. Он сказал, что у меня есть какой-то “ген высоты” и если я буду так же восходить на Эверест, то никаких проблем вообще не будет. Изначально я не планировала подниматься так скоро, это все же серьезный путь длиной в 3 года, но как только я узнала, что к экпедиции на Эверест готовится еще одна украинка, я поняла, времени ждать нет. И спустя полгода отправилась покорять гору. 

 На Ирине: часы O clock Shift Great, сумка O bag Classic

От появления этой идеи и до самого завершения проекта я ни разу и не подумала, что может что-то не получиться или что я как-то пострадаю.

Как реагировала ваша семья?
Да, родители — это, наверное, самое трудное. Они всегда очень стрессово переживают каждую мою экспедицию, а следующая станет еще хуже. Но, думаю, они как-то уже смирились. Я могу понять их: если бы у меня были дети и они заявили мне, что тоже собираются идти в горы, я бы, наверное, их не пустила после всего того, что я там видела и слышала. Это страшные ужасы.

Как вы готовились — и физически, и морально? Какие эмоции вы испытывали? Было страшно?

В план моих физических тренировок входили crossfit, силовые тренировки, бокс, единоборства и бег. Каждые два дня я бегала по Киеву по 18 километров, выбирая маршрут так, чтобы были подъемы. Я надевала только шорты для бега, чтобы закаляться. Я понимала, какой холод меня ждет.

Как ни странно, я не ощущала страха. От появления этой идеи и до самого завершения проекта я ни разу и не подумала, что может что-то не получиться или что я как-то пострадаю. 

Моральная подготовка, думаю, была даже важнее. На горе все же есть сильный дискомфорт и с этим нужно как-то жить определенное время. На Эверест сначала нужно подняться в голове: я читала очень много литературы, знаю всех восходителей и их трудности, я все изучила и полностью была готова. Да, конечно, уже на горе я сходила с ума, что у меня волосы не в порядке, к примеру, и что вокруг ужасно холодно. Кстати, одним из последствий подъема стал ревматизм. Так вот, на горе ты просыпаешься и чувствуешь, будто ты буквально превратился в лед, тебе нужно постоянно двигаться, ходить — словом, хоть как-то разогреваться. Но самое главное в любой экспедиции — это относиться к происходящему с позитивом. Если ты постоянно ищешь во всем проблему, то зачем туда вообще ехать? Я наблюдала за людьми в базовом лагере, которые постоянно нервничали. Если ты идешь в горы, ты должен от этого кайфовать, каждый день получать от этого удовольствие. Я в первую очередь делала это для себя. Ладно, признаюсь, желание стать первой украинкой на Эвересте очень сильно мотивировало меня. Я просто люблю такие челенджи. Развиваться — это самое крутое, что можно делать в мире. 

На Ирине: сумка O pocket, часы O clock Shift Great

Во всей этой экспедиции меня больше всего убивал этот “день сурка”: ты просыпаешься в палатке, идешь на завтрак, возвращаешься в палатку. Ты просто сидишь в палатке и представляешь разговоры с родными.

А если говорить о финансовой стороне, где вы нашли деньги на экспедицию?

Восхождение на Эверест считается одним из самых дорогостоящих в мире — около 50 000 долларов. В эту стоимость входит все: еда, проживание, снаряжение и сопровождение. На начальных этапах я думала, что смогу прийти в компанию, где я работаю, рассказать свою идею и они сразу станут моими спонсорами. Но, разумеется, никто денег “на смерть” мне не дал, а лишь посоветовали почитать, что такое этот Эверест. Главная проблема была в том, что там не знали, что я серьезно занимаюсь альпинизмом, они видели лишь “Иру на работе”. Поэтому меня поддержала сестра с мужем. У них большой комплекс в горах — и они стали моим генеральным партнером. Конечно, что-то я сама доложила, а самое сложное снаряжение — помогали мои сотрудники. 

Какие вещи вы взяли с собой?

Я бы хотела взять с собой другие вещи. (Смеется.) У меня был гид, который очень строго все контролировал. Часто он давал советы вплоть до того, какой марки купить снаряжение или те же носки. На Эвересте каждая мелочь может стать проблемой для восхождения. Например, какие-то носки не смогут выдержать —40, ты отморозишь себе ноги и нужно будет спускаться. В основном это были очень теплые вещи: много комплектов термобелья, самая необходимая косметика, ботинки по 2,5 килограмма каждый, скафандр. Словом, у меня было два огромных баула, заваленных только самыми жизненно необходимыми вещами.

Какие преграды стали для вас самыми сложными?

Мне показалось, что эта экспедиция длилась целую вечность, хотя на самом деле прошел всего месяц. Дело в том, что ты все это время находишься вне зоны комфорта, где совершенно ничего нет. Сначала ты проходишь процесс акклиматизации: ты поднимаешься на базовый лагерь, затем — выше, потом — еще выше, потом — спускаешься обратно, а потом опять поднимаешься на 6400 метров и только затем ночуешь на 7000. На это мне потребовалось две недели, после акклиматизации ты уже считаешься готовым к подъему. Но меня остановила погода и не повесили перила — это та единственная веревка, которая держит тебя на горе, если начинается сильный ветер. Так я прождала еще две недели, сидя на предельной для человека высоте — 6400 метров — 9 дней. Это очень много. Конечно, сильно пострадал организм, но это было уже после. Как только мне сказали, что перила повесили, я просто вырвалась из палатки и побежала наверх. Во всей этой экспедиции меня больше всего убивал этот “день сурка”: ты просыпаешься в палатке, идешь на завтрак, возвращаешься в палатку, читать уже нечего, планшет и телефон сели, никакой связи, с другими экспедиторами перезнакомился — и уже неинтересно. Ты просто сидишь в палатке и представляешь разговоры с родными.

На Ирине: часы O clock Shift Great, сумка O city

Меня вдохновил один парень из американской группы — у него не было одной ноги, и каждое утро человек надевает этот протез на протертое колено, там ведь гематомы и раны. И ничего страшного. Он улыбается и идет дальше.

У вас были какие-то перепады настроения, то есть чем выше вы поднимались, тем больше менялось настроение?

После 5000 метров у всех начинается агрессия, потому что организм ощущает кислородное голодание. Это сильно влияет на мозг. Я очень старалась держаться на позитиве, и к тому же Бобок, с которым мы вместе поднимались, совершенно не конфликтный человек. Как бы я ни старалась его вывести, ругаться, истерить, он сводил это все на юмор. (Смеется.)

С высотой у меня менялось только желание скорее подняться. Чем ближе была вершина, тем больше у меня было энергии. И еще хотелось зайти в Facebook, что-то почитать, посмотреть. Кстати, без этого очень тяжело — мы все-таки очень от этого зависимы. 

Меня очень поддерживали люди, которые были рядом. Там ведь много экспедиций, и одна из них меня крайне поразила. Это были американцы, которые водят инвалидов, и в их группе был парень без ноги, с протезом. Меня это вдохновляло: каждое утро человек надевает этот протез на протертое колено, там ведь гематомы и раны. И ничего страшного. Он улыбается и идет дальше.

А были такие моменты, когда вам хотелось все бросить и залезть в горячую ванну?

Единственный такой случай был в моей последней экспедиции на Ушбу, гору на Кавказе. Я давно о ней мечтала, решила подняться с гидом, и нам не хватило буквально 500 метров до вершины. Начался очень сильный ливень — это был какой-то катаклизм: мы ничего перед собой не видели. Мы, промокшие насквозь, провели двое суток в снежной пещере, ночуя в мокрых спальниках при температуре -20. Я не чувствовала пальцев на руках и ногах, конечности потемнели, и сквозь сон я думала, что не доживу до утра. Это было очень страшно. Тогда я сказала, что больше никогда не вернусь в горы. Но эта истерика продолжалась ровно до того момента, пока я не приняла горячий душ в гостинице. Повторить бы! (Смеется.)

Для меня слова “невозможно” больше не существует, я буду добиваться всего, чего захочу.

Что вы почувствовали, когда наконец покорили Эверест?

Я немного расплакалась, но сразу говорю: в этом нет смысла — слезы быстро замерзают. Это подвиг. Я совершила его в первую очередь перед собой. Для меня слова “невозможно” больше не существует, я буду добиваться всего, чего захочу. Понимание этого очень важно еще, когда спускаешься, нужно дойти вниз. Самое страшное — это спускаться вниз. Практически все несчастные случаи происходят на спуске, когда ты уже бросил все свои силы на подъем. Это частая ошибка многих альпинистов. Ты все время об этом думаешь, и расслабление проходит, только когда ты уже спишь в лагере в палатке. У меня постоянно крутились слова гида в голове: “Нужно обязательно спуститься на 6400. Если лечь спать на 7000, то можно не проснуться, потому что у организма стресс”.

Вы говорили, что вот-вот собираетесь в еще одну экспедицию.

Да, совсем скоро я улетаю в Непал. Это будет историческая экспедиция: впервые девушка идет на 8500 метров без кислорода. Гора называется Лхоцзе, прямо возле Эвереста, 5-я по высоте в мире. Мы решили взбираться без кислорода, потому что все уже увидели адекватную реакцию моего организма на высоту — нет симптомов горной болезни. Я знаю, что есть большие риски и что, вероятно, организм будет уничтожен, но я готова к этому. К тому же этого давно никто не делал. Может, в советское время и всего пара человек. А мне ну очень интересно! 

Узнать о бренде O bag и собрать свой неповторимый аксессуар можно здесь. 

Над съемкой работали: