«Эту бухту, Baie Lazare, назвали в честь пирата Лазара. Говорят, он спрятал где-то здесь сундук с золотом. Местные вечно его ищут, все ходят по пляжу с металлоискателем, но пока ничего не нашли — одни скалы вокруг», — водитель из нашего отеля, обычно флегматичный и молчаливый, резко оживляется, когда речь заходит о сокровищах флибустьеров.
Из уставшего мужчины средних лет он на глазах превращается в мальчишку, начитавшегося Жюль Верна. Это вообще очень по-креольски.
Не — «Открою ресторанчик, буду подавать свежую вкусную рыбу, выдрессирую официантов, выдавлю конкурентов».
А — «Найду в скалах сундук с пиратским золотом и au revoir niggas».
Мы, тем временем, приезжаем в Викторию — одну из самых крошечных столиц мира, население всего 24 тысячи с лишним.
Привет колониальному прошлому: единственное симпатичное украшение города — маленькая копия Биг-Бэна в центре.
80% населения — католики, среди остальных 20% лидируют индуисты.
Строгий католический собор и разноцветная индуистская пагода очень забавно соседствуют на крошечной называйте-меня-центральной улочке.
Мы какого-то лешего забредаем на местный рынок.
Дыхание спирает от запаха рыбы, которым тут пропитано все: грязные прилавки, сувенирные брусочки мыла в кокосовых скорлупах, связки бананов и груды ананасов, лоснящиеся юбки необъятных креольских женщин и дубленые рубахи худощавых креольских мужчин.
Запах рыбы смешивается с запахом пота всех этих людей; находиться в гуще такого пестрого, шумного, грязного водоворота ужасно неприятно.
Но в Виктории некуда деться от запаха рыбы; он преследует нас и после того как мы покидаем рынок.
«Какое главное национальное блюдо у сейшельцев?» — спрашиваю у нашего водителя.
Он думает секунду.
«Рыба на гриле».
«А суп?»
«Суп с рыбой», — смеется он.
Про десерт я побоялась спрашивать.
Тропический климат играет с людьми злую шутку: он расслабляет до предела.
В отличии от народов, живущих в более суровых условиях, не нужно особо напрягаться, чтобы получить еду, кров и тепло.
Мы едем южнее: я смотрю на нищие деревушки, обшарпанные домики, праздно шатающихся креольцев и думаю о сундуке с пиратским золотом. На него вся надежда.
